III
Как маис перемалывало нас неустанно
Жерновами пустячных дел и событий жалких,
Семижды, восьмижды мельча.
И каждого навещала
Не одна, а много смертей –
Каждый день небольшая смертинка:
Пылинкою, червячком, угасшей
Лампочкой в жиже окраин.
Малая смерть жирнокрылая
Вонзалась в каждого –
Одним хлебом живущего, или ножом,
В скотника, портовика, загорелого
Мастера плуга
Или уличного грызуна постылого.
Все они отошли в ожидании смерти –
Кратенькой, ежедневной
С трясуна заглотнув стопку черную
Повседневного изможденья гибельного.
IV
Смерть могучая не раз звала меня к себе
Словно в море соль – не разглядеть – была
А на вкус, невидимо рассеянный –
Будто в бездну сорвался, но не погиб еще,
Заплутав в безбрежности метелей-ветров.
Я пришел, непреклонный, к ущелью неба
К савану валунов и гряд
К звездной пустоте последних шагов
К верхотуре спирали дорог –
Но, безбрежное море, о смерть, ты не валом
Накатываешь
Настигаешь галопом в ночь лунную
Или суммой всех чисел сумрака.
Не воришкой, в карманах рыться, приходишь
Ты в пурпурных одеждах являешься
Под покровом зарниц тишиной окружаешь
Наследие погребенных слез высокое.
Деревце с малой осенью за плечами
(Смерть тысячи листьев) есть в каждой душе –
Его не мог полюбить я.
Без земли и без пропасти –
Лживы все смерти и возрожденья.
Вплавь я хотел пуститься по самым обширным жизням,
По самым разбитым устьям
И когда понемногу меня отвергли,
Закрыли проходы и двери, чтоб не достались
Рукам моим их источники небытия израненного,
От улочки к улочке, от реки к реке я побрел,
Из городка в городок, из постели в постель
Соляною маской пустыню я пересек
И в лачугах последних без света, огня, сухаря,
Без камня и без тишины – один
На колени упал, умирая собственной смертью.