Мой юный друг, кто в плане чуда - юда
такой простой, что волосы, как сено -
Кровь с молоком,
которые покуда
не застит в разливной густая пена.
В седьмом колене он, корпя над жестью,
её киянкой вымуштровал мяться.
Он в жись вступил с отвагою и честью,
И им теперь домашние гордятся!
Лелеют, как мечту за облаками,
любимца с волоском на подбородке
отец в халате, дедушка в пижаме
и прадед на стене в косоворотке.
Воззвало добывать рубли и опыт
мальчишку генетическое древо.
Он взял, что говорится, серп и молот,
серпя и молотя напра - налево.
Он стал готов, вовсю служа Отчизне,
отдать себя семье и производству,
освоить мастерство ценою жизни
и после передать его потомству.
Чтоб роду легендарному продлиться,
забыв о том, что трепетен и робок,
пошёл искать на ком - нибудь жениться,
пустив стрелу, сей вышколенный отрок.
Бедняга. Он забрёл в места такие,
что впрок на всякий случай не приснились.
Там находились девочки плохие,
( хорошие - увы! - не находились ).
От их неудовольствия и визга
у паренька осыпалась осанка.
Его подняла на смех феминистка,
И плюнула на свитер лесбиянка.
С ним сталось помутнение рассудка,
Его душа, как тля, затрепетала,
Когда ему ещё и проститутка
какую - то хреновину сказала.
Мальчишка, неопёрыш, друг мой юный
с глазами из орбит забился в угол.
Он затаился в ужасе за урной,
как за родной, от этих мерзких пугал.
Мой добрый юный друг! В нём нет презренья,
И нет в нём лести, похоти в угоду.
Он просто, наглотавшись слёз прозренья,
с утра почти не вышел на работу.