Её тоска была восхитительна. Она любила чёрный, и очень сильно подводила карандашом глаза. Когда она улыбалась, они вспыхивали и сияли, словно изумруды. В её мимике, в каждом её движении, я видел эту тоску: она рисовала на её лице несколько причудливых линий возле рта.
Я познакомился с ней очень давно. Мне кажется, что я прошёл с ней каждый день её жизни: что я был рядом, когда один из её парней ударил её по лицу, и с носа её заструилась алая кровь; я был рядом, когда тело её взлетало, вырываясь из покрывал, согретое другим, горячим телом; я был рядом, даже когда она просто красила губы. Мне так кажется потому, что я знаю всё это, я слышал все мельчайшие подробности её историй, я чувствовал её боль и испытывал её блаженства.
Я видел её не чаще, чем раз в месяц. Мы забирались на крышу, и часами сидели там, свесив ноги с четырнадцатиэтажки. Я забирался с ней на крышу в дождь, снег, и когда было тепло, и когда было ужасно холодно,. Иногда я дико замерзал, у меня промокали ноги, но я не смел прервать её. Я был пленён ею, я был пленён её тоской.
Иногда она звонила мне ночью, и даже если я очень хотел спать, уже через несколько минут её бархатный голос на том конце провода пробуждал меня, пробуждал что-то во мне.
-Ты видишь это небо?.. Мне не спалось, и я смотрела в окно… и мне захотелось, чтобы ты увидел его тоже. Скажи, на что оно похоже?..
Я никогда не касался её губ. Даже мысль об этом заставляла ныть мою душу. Это было то самое чувство, когда ты очень чего-то хочешь, но знаешь, что так не бывает. Точно такое же чувство я испытывал раньше, когда был совсем ребёнком, думая о ковре-самолёте либо о волшебной палочке. Правда, тогда это чувство не было таким сокрушительным.
Она говорила мне, что не способна любить, и что она слишком легкомысленна, чтобы быть с таким человеком, как я. И это несмотря на то, что я устраиваю её во всех отношениях. И она рада тому, что я у неё есть. Она говорила мне, что я её дом. Я был её домом, в который приятно возвращаться, когда некуда идти, но в котором нельзя оставаться вечно, ведь вне его – бурлит жизнь, переливаясь миллионами неизведанных огней. Я был её домом, её пристанищем. Я не был больше ничем.
Когда я встретил Марка, прогуливаясь по городу, я ухмыльнулся мысли о том, что этот парень просто идёт по улице, даже не подозревая, что я, прохожий, на которого он и не обратил внимания, знаю о нём всё: даже то, что он ненавидит спать с открытым окном, и даже то, что у него было всего 2 женщины. Я знаю о нём всё, потому что она любит Марка. А Марк любит её. И казалось бы, я не имею к этому никакого отношения, но он часто ссориться с ней, и она приходит домой – приходит ко мне…
Мои силы иссякали, как вдруг однажды она пришла ко мне и сказала:
- Я всё поняла. Я хочу быть с тобой. Мне никто не нужен. – и потянулась, чтобы меня поцеловать, но я… я ведь знал все мельчайшие подробности её историй…я ведь был рядом…и я обнял её, отстранил, и промолчал.
А через полчаса пришёл Марк и увёл её за собой.
Мы так много говорим просто так. Для того, чтобы украсить словами то, что вовсе некрасиво, для того, чтобы человек наконец услышал то, что он хочет. Я мечтал услышать эти её слова, и я услышал их, и после них, исходя из моих мечтаний, я должен был быть счастливым. Но они вдруг стали знаком «Стоп!». Мы слишком много говорим просто так.
Радостно ли быть пристанищем?..
Я не встречался с ней около года. Я видел её несколько раз издалека, случайно, но тут же сворачивал. Временами я, проходя мимо её дома, останавливаюсь, и смотрю на её окна, а затем ухожу.
Её тоска была восхитительна. Но она была восхитительна так, как восхитительны красные линии на уставших глазах, которые сплелись из множества бессонных ночей, когда ты, мучимый ими, лежал и мечтал о тех прекрасных, очаровательных снах, какие могли бы тебе предвидеться…