В старину, на Рогожском посёлке,
Где Владимирский тракт недалёк,
В окруженье церквей, на пригорке,
Старовер посадил тополёк.
От ненастья, от стужи, от зноя,
Как ребёночка оберегал.
И бывало, пред Господом стоя,
Ему Долгие Лета читал.
А когда же недуг, словно вОрог,
Заставлял прихожанина слечь,
Он просил стадо божьих коровок
Тополёк от болезней беречь.
Чтобы к небу он рос год за годом.
Чтоб божественным светом горя,
Полной грудью дышал кислородом
Проповедник у врат Алтаря!
И блаженный звонарь перезвоном
Чтоб тревожил о мире ином.
И "Помилуй нас Боже" с поклоном
Пел на клиросе хор серебром!
Лишь весною лопнула почка,
Сколотив себе гроб, как умел,
Прикоснувшись к вершине росточка,
Навсегда отошел старовер.
Помутнел лист зеленой палитры.
Только саженец ввысь повели
То ли силы горячей молитвы,
То ли сок плодородной земли.
Он пустил богатырские корни.
В три обхвата расширил свой ствол.
Поравнялся с крестом колокольни,
Чуть помедлил и дальше пошел.
Красоты он и жизни был полон.
Не рождалось деревьев стройней.
На ветвях вил гнездо чёрный вОрон.
Пеньем зорьку встречал соловей.
У поповцев к деньгам безотказным,
От мирского внимания скрыт,
Стал комфортным и многообразным
Незатейливый ранее быт.
Мониторы зажглись за калиткой
Зазвенела мобильная связь.
И лицом с иудейской улыбкой
Обернулась к ним светская власть.
И знамение, вычитав в святцах,
Царской милости пользуя дни,
Митрополию старообрядцев
Реставрировать стали они.
Стаю верных, собак на затравку,
Изничтожили, как и ворОн,
Чтобы не испражнялись на травку
И телами не мяли газон.
Оградились железным забором,
Оседлали всемирную сеть,
И шагают по плитке к Соборам.
Любо дорого Мэру смотреть.
Золотой добавить бы краски
Куполам, да и горя не знать,
Только как то не по христьянски
Стала крест им листва заслонять.
Взглядом кинь на вершину, померь ка,
Как высок тополёк и упрям.
Так и падала наземь скуфейка.
Бить поклон приходилось корням.
Молвил пастве, не брит и не стрижен,
Иерарх и помощник при нём:
<< Тополь к небу всё ближе и ближе,
Мы же сколь ни молись – не растем!
Он, с другими сойдясь тополями,
Поклоняется солнцу, притом,
Он из недр, своими корнями,
Разрушает молельный наш дом!
Хватит братья играть в благородство.
От гордыни величия дух!
От него нам в сердцах неудобства,
A в носах аллергия на пух!
Что бы был исполин с нами вровень,
Что б не рухнул на головы нам,
Резать надо с верхушки под корень.
C этой целью используйте кран! >>
Гостарбайтер, не знающий страха,
В люльке крана, с бензопилой,
Сокрушался: << Побойтесь Аллаха!
Этот дерево сильно живой!>>
И грозил кулаком ему барин,
От волнения бледный как мел:
<< Кому сказано, режь басурманин!!!
Как Владыка с Амвона велел!>>
Птицы стаями в небе носились,
От ударов стонала земля.
Перед смертью ветвями крестились
Тополя, тополя, тополя.
Когда двор был обрубками полон,
От греха паству выгнали вон.
В поднебесье кричал чёрный ворон
Над растоптанным в клочья гнездом.
Миновало дней двести иль триста,
Быстро строился новый приход.
Даже трезвая мысль атеиста
Отмечала хозяйский подход.
Завершалась Страстная седмица.
В Храмах всюду начальников рать.
Всюду сальные, потные лица.
Тяжело им и трудно дышать...
Смастерив из дощечек подпорки,
Cединой умудрён, убелён,
Старовер,на Рогожском посёлке,
Посадил с Божьей помощью Клён.