В Сан-Франциско на жёлтые воды
предстоит мне уехать, уплыть
и свои заграничные роды
принимать, и святой окропить.
О, святая разлука! До боли,
до кровавых поносов в ночИ
ядовитые жала уколов
ты втыкала без всяких причин.
О, разлука, святая до боли!
Я, молясь на скрещенье дорог,
не свои омертвевшие корни
выдирал вместо стёршихся ног;
не свою обрусевшую память
я пытался тавром опалить;
не себя я пытался исправить,
не судьбу от основ пережить.
О, святая, до боли святая!
Святотатство ль тебя узнавать?
Когда ночь в мягком сумраке тая
будет гомон и рокот рождать.
Ох, прождать бы до Солнца, до пекла
на висящем, парящем мосту,
нароняв кучку серого пепла
на всевидящем- в скуке- посту.
И потом, упиваясь до рези,
красоту жёлтых вод созерцать.
И услышать сочувственно «crazy»
в новом мире, в двенадцать ноль пять.