Хорунжие, майоры, капитаны...
Четыре тысячи четыреста солдат.
Их яркие алеющие раны
Сквозь годы вечным пламенем горят.
Они нам были братьями по крови,
А мы их - в ямы, словно палый скот...
И сердце вновь сжимается от боли,
И эта боль с годами не пройдёт.
За что ни погибли на чужбине?
Они друзья нам были, не враги.
Но пули получили подло в спины
Славяне от славянской же руки.
В музее вещи их лежать остались
И детских писем жёлтые листы.
Понятно и по-польски: "Дядя Сталин!
Ты наших пап скорее отпусти!"
Но было им не суждено вернуться,
Погибшим на войне - и вне войны.
Уж средь дубрав зелёных не проснутся
Свободной Польши гордые сыны.
Средь плит могильных солнца грустный лучик
Мне указал на сына той страны:
За той плитой покоится поручик
С фамилией... отца моей жены!
Быть может, мы родня с тобой отныне?
Но кто нажал на спусковой крючок,
Чтоб ты под сводами лесов Катыни
Безвестным офицером в землю лёг?
Кто виноват - лишь Бог теперь рассудит.
Тот, кто стрелял - лишь выполнял приказ.
Заплатят должники. Но... легче ль будет
От этого кому-нибудь из нас?