Барин проснулся,
Блаженно зевнул,
По–ангельски кротко
На образ взглянул.
И вдруг ужаснулся:
«Пречистая мать!
Уж солнышко в силе,
Не гоже лежать.
На сколько бы больше,
Бог весть, добрых дел,
Поднявшись пораньше,
Я сделать успел».
Был барин не молод,
Добро различал,
С добром он ложился
И с ним же вставал.
И часто с улыбкой
Любил повторять:
«Как можно быть злым?
Не могу я понять».
Он дёрнул за шнур,
Появился лакей.
«Неси–ка, Петрушка,
Умыться скорей!».
Потом, одеваясь,
Петрушку журил:
«Жилет, почти новый,
Тебе подарил.
Чуть молью побит,
Да немного прожжён,
Однако ж, тебе
Ни к царю на приём.
Уже и не помнишь,
Поди–ка, шельмец,
А я для тебя
Как родимый отец.
Возьми и скажи бы,
Как месяц назад:
«Спасибо, мол, батюшка,
Очень, мол, рад».
Но, так говоря,
Он ничуть не серчал,
А просто любя,
Для порядка ворчал.
Затем, отобедав,
Дымил чубуком
В саду на скамейке
С любимым котом.
И Васька, зажмурившись,
Сонно внимает.
«Коль барин–то добрый,
И кот понимает,
Но как животина,
Не может сказать…
С чего бы нам, братец,
Сегодня начать?».
За всем наблюдавший
Поодаль Петрушка
Вдруг барина слышит,
«Голубчик, послушь–ка,
Зови–ка людишек,
Которые есть,
Для них у меня
Очень добрая весть».
И вот, поспешая,
Весь люд крепостной
Пред барином встал
Оробевшей толпой.
А он задушевно,
С улыбкой сказал:
«Для радости, детушки,
Я вас всех созвал.
Добро – то ко мне,
Видно, крепко пристало.
Уж делаешь, делаешь,
Всё будто мало.
«Не ты ли, Прокопка,
Меня упросил,
Чтоб мать схоронить,
Я тебя отпустил?»
Каретник Прокопка
Склонился в ответ.
«Давно ли Матрёне
Подал я совет,
Чтоб бабке - знахарке
Сынка показала,
Как сука борзая
Его покусала?»
Кухарка Матрёна
Глядит бестолково:
От парня с тех пор
Не слыхали ни слова.
А барин своё:
«Не забудет Господь…
А ну–ка, Никитка,
Поближе–то подь».
Вздрогнул Никитка,
Славный кузнец
И вышел вперёд –
Молодцом молодец.
«Слышишь, Василий, -
Барин – коту, -
Поможем невесту
Сыскать жениху?
Такому детине
И девку под стать,
Чтоб мог он её
Без опаски ласкать.
Которая лучше? -
Нагнулся к усам, -
Постой! Про неё же
Я думал и сам.
Чуешь, Палашка?
Ручку целуй,
Да рядышком станьте,
Иди, не сумуй.
Получишь в приданое
Плат, сарафан,
Никите твому
Сапоги я отдам».
Кузнец, побледнев,
Истуканом стоял
И вдруг на колени
Пред барином пал:
«Смилуйся, батюшка,
Воля твоя,
Погубишь ты этим
Её и меня.
Она не люба мне
И я ей не люб,
Избавь, благодетель,
От этаких пут».
«Ты, чай, не рехнулся?-
Уставился барин, -
Я всею душою,
А ты – как татарин.
Да ты, никак, думаешь, -
Вновь вопрошает,
Что барин про вас
Хуже вашего знает?»
«Избавь, благодетель…»
«Молчи, дуралей!
А дурь из тебя,
Чтобы вышла скорей,
Придётся тебя
На конюшне кнутом
Сначала пороть,
А уж свадьба – потом.
Ударов с пол–ста
Не мешало б тебе,
Но хватит пяти
По моей доброте.
И всем в назиданье
Скажу я одно:
Добром нужно, детки,
Платить за добро.
Я к этому буду
Всегда призывать…
Как можно быть злым?
Не могу я понять».
Тут барин зевнул,
«Ну, ступайте», - сказал
И, чуть погодя,
В тишине задремал…
В усадьбе пошло всё
Своим чередом
И многие так
Говорили потом:
«А барин – то добрый,
Чего говорить,
Другой – то за это же
Мог и забить».
21.11.97