Я не помню дня недели-
только год, число и месяц;
я забыл, во что одели,-
лишь запомнил, сколько весит.
Сдуй меня - я легче пуха,
стал бесцветной, пыли суше,
замороженною мухой
между стёклами уснувшей.
Что, себя не узнавая,
избегая наважденья,
воду пил, закрыв глаза я,
чтоб не видеть отраженья.
А проснуться в зимней стуже
и хотел бы, да не смею,
раньше, чем лучи снаружи
насекомое согреют.
Ведь с прозрением в неволе
не придёт освобожденье,-
знай, лунатик, там, на кровле
чем чревато пробужденье!
Стыд, и ярость, и стремленья,
всё, что раньше волновало,
обострилось на мгновенье,
и ушло, как не бывало.
Я лишился зренья, слуха,
потерял своё обличье,
я - никто, сухая муха,
моя сила- безразличье.
Корабли у стенки дремлют-
летом спать не довелось им,
ах, зачем пришла на землю
эта ветреная осень!
Ведь невидимы уже
листопады и метели
обесцвеченной душе
в чёрном высушенном теле.
1990 г.