Жене Валентине.
«Я жив двенадцать лет тобой и господом храним».
Владимир Высоцкий - Марине Влади.
А мне, действительно, непросто всё далось:
Я, видимо, тащил тройную тягу,
И что-то там, внутри кишок, оборвалось…
Давай-ка, Валя, лучше я прилягу.
А я, действительно, не просто много знал…
Нет, лучше я привстану – так мне лучше…
Ведь в драпировке скорбных траурных зеркал
Наглядны все: лазутчик и попутчик.
Когда меня вперёд ногами понесут
И причитать начнут нестройным хором,
Володя Кремер пусть устроит самосуд
И гонит всех, кто был мне прокурором.
Я наблюдатель, Валентина, и молчун.
Сидел на шифоньере среди книжек.
И от того по жизни я такой ворчун,
Что многажды отцом своим унижен.
Как? Не скажу. Однако, что же? Часто бил
За всякую неважную отметку.
Вот потому за внешним видом не следил.
Всю жизнь готов таскать свою жилетку.
Она свидетельница наших дрязг и бед.
А беды эти были – трюк смертельный.
Двенадцать лет один жилет. Двенадцать лет!
А мне мечталось про пиджак буклейный.
Двенадцать лет нас Бог хранил. Но разный Бог.
Он – наш с тобою созданный хранитель.
Вот Он и стал меня сгибать в бараний рог.
А я ведь знаю: мой-то Бог – ревнитель.
Он умудрился нас обоих наказать:
Меня стакан манил, тебя – свобода.
Как говорится, братцы, что ещё сказать?
Таков итог двенадцатого года.
Но ты зажмурься и вернись в забытый рай!
Доколе бродим Дантовым кружалом?
Вернись к грибнице, в куст малины, в иван-чай,
Где тишины ничто не нарушало.
К остуде нашей кто и как бы ни привык,
Я поклоняюсь твоему терпенью.
Из лучших лет и дней найди хотя бы миг,
Хотя б тот миг не предавай забвенью.
20.05.12.