Вот мир, в котором говорили «вейзмир» —
когда болело, «бройт» — когда сосало
под ложечкой и «мейделе» — о Тане,
и «шикса» — о Розалии Матвевне,
и «вундеркинд» — о Стасике Гольдфарбе,
и только «негодяй» — о Пастернаке;
тот пряный мир: трофейных шевиотов,
панбархатов, отечественных ситцев
и бобочек из «ателье напротив», —
тот воздух: из страшилок Левитана,
гагаринской улыбки, разноцветья
скандалов молодого Евтушенко —
не доле вздоха, не тяжелее крошки,
положишь его в детскую ладошку
и вместе с манным семечком стряхнешь...