4.
Было лето 1984 года, обычное зелённое лето, если не считать того, что в этом году мне исполнилось четырнадцать лет, а год назад мои родители приобрели почти новый легковой автомобиль - Жигули белого цвета. Поэтому в этот раз мы ехали в Ищёрскую на своей машине и по пути заезжали к другим родственникам. Так мы заехали в Моздок, где жил старший брат отца дядя Коля, мой тёска. У дяди Коли на тот момент было четверо детей, Лариска, которой было 16 лет, Танька, она была младше меня на год, восьмилетний Димка и Женька, он был вообще мелким. Не редко мы все вместе собирались в гостях у бабы Шуры в Ищёрской. А если ещё приезжали родственники с Ростова и привозили своих детей, то квартиры, в которых жили бабушка и дядя Витя, походили на пчелиный улей. Было конечно немного тесновато, но весело. Да, это были незабываемые дни!
И так погостив пару дней у дяди Коли, мы продолжили свой путь. Было очень интересно, потому что мы проезжали по тем местам, о которых я часто слышал из рассказов своих родителей. Ведь в этих краях проходило их детство и юность. Здесь у них жили и родственники, и знакомые и друзья. И вот уже почти подъезжая к Ищёрской, мама окликнула меня, и сказала:
- Коля, сынок хочу сообщить тебе интересную новость, сейчас мы заедем в гости к твоему дедушке.
- Мам ты это о чём? – Переспросил удивлённо я – ведь вы с папой говорили, что у меня нет никакого дедушки.
И в самом деле, я с малых лет слышал одну и ту же историю, что, мол, дедушки мои по умирали. Мне даже показывали фотографии похорон деда по отцовой линии. А за маминого практически и не разговаривали – нету, умер.
- Да сынок говорили, но понимаешь дело в том – и мама вдруг замолчала, а в её глазах появились слёзы.
- Ну, говори, говори, что ты – вмешался в разговор отец – давно уже надо было ему об этом рассказать, да ты всё боялась.
- Пап я, что-то ничего не пойму у меня, что и в правду есть дед?
- Ага, вон мать сейчас тебе всё расскажет.
И мама, немного успокоившись, рассказала мне трогательную историю о депортации своего отца. Дело в том, что её отец, а соответственно мой дед, как выяснилось из рассказа, был чеченец. Так вот, в 1944 году по ложному обвинению и необоснованному подозрению в сотрудничестве с германским правительством, с Кавказа, со своих родных и обжитых мест, были депортированы или высланы многие кавказские народности. В их число входили и два братских народа – чеченцы и ингуши, из которых и происходил мой дед, Чаплуев Алексей Ахмедович. А дело было вот как.
5.
«ДЕПОРТАЦИЯ»
« Непосредственно в чечено-ингушской республике депортация произошла 23 февраля 1944года. Была очень холодная зима, обычная для этих мест. В хату, в которой жил Чаплуев Алексей со своей семьёй, женой и тремя детьми, как и во многие другие в той местности ворвались люди с оружием в военной форме. И не дав времени на то что бы собрать хоть какой-нибудь еды и сменного белья, под угрозой расстрела приказали выходить, и следовать за ними. А так как жена Алексея была русской, то её с детьми решили не трогать, если она откажется от своего мужа. На лице у Зинаиды, жены Алексея, появилось выражение смятения, выражающееся и чувством страха и чувством негодования. По всей видимости, она хотела сказать, что-то резкое молодому офицеру НКВД, который ей это предложил, поскольку она была женщиной, как говорят «ещё той закваски», но не успела, Алексей остановил её:
- Ни надо Зина, не делай глупости. Пожалей детей, ведь мы их можем всех «потерять». Откажись, откажись милая, в такой момент эти слова ничего не будут значить. Если останусь живым я вас обязательно найду, обязательно мои хорошие. – И не сдержавшись, Алексей заплакал и стал обнимать своих детей и жену.
Офицер НКВД, приказал солдатам его увести. Один из солдат грубо схватил Алексея за плечо и повёл его на выход, но дети, не понимая происходящего, крепко вцепились в отцовские ноги, громко плакали и не хотели его отпускать. Моей матери тогда было девять лет, её брату Феде семь, а сестрёнке Тамаре пять лет. Второй солдат небрежно оттащил детей от отца и, выйдя вслед за остальными на двор, закрыл за собой дверь. Алексея отвели и закрыли в каком-то большом сарае на краю станицы, в которой он жил. Там уже находились другие его соплеменники и многие из них были с семьями с жёнами и малыми детьми. В этом сарае их всех закрыли для ожидания грузового транспорта, чтобы погрузить и отправить на ближайшую станцию, а оттуда уже поездами, в которых перевозили скот, в пункты назначения. Кто отказывался и проявлял сопротивление, расстреливался на месте. Так был расстрелян местный старейшина, что-то наподобие станичного председателя. Он попытался защитить свою семью, и был застрелен прямо на глазах у своих детей, после чего его уже мёртвого, прибили к воротам собственного дома в виде джигита танцующего лезгинку. Было не мало и других случаев, но этот, маме, запомнился больше всех.
Транспорта долго не было, и Зинаида, жена Алексея решила хоть что-нибудь собрать ему в дорогу из еды, а поскольку жили они очень бедно, то кроме чурека – кукурузной лепёшки, на тот момент ничего в доме не было. Быстро завернув его в свой платок, и наспех одев старшую дочь Раису, так зовут мою мать, наказала ей отнести этот свёрток отцу. Взрослых к сараю, где держали чеченцев и ингушей, близко практически не подпускали, а вот дети могли проскользнуть. И вот мама, будучи девятилетней девчонкой, осторожно пробралась к сараю и позвала отца. Алексей, услыхав до боли, родной голосок сразу же откликнулся и подошёл к стенке деревянного сарая, от которой он исходил. Там с другой стороны стены стояла его старшая дочь Рая. У Алексея невольно потекли из глаз слёзы:
- Раечка, дочка ты зачем пришла, иди, иди домой, не мёрзни, я скоро вернусь – пытался успокоить отец плачущую девочку.
- Папа, папа – всхлипывая, повторяла Рая – мама передала тебе вот это – и девочка сунула в большую щель в стене сарая сверток, в котором был полусухой и слегка замёрший чурек. Она хотела сказать ещё что-то, но тут раздался сигнал машин, это пришёл транспорт за чеченцами и ингушами. Поднялся страшный рёв женщин и плач детей находившихся в этом сарае. Солдаты стали выталкивать всех наружу и в этой суматохе, Раиса оказалась в самой гуще толпы. Она испугалась и заплакала ещё сильней. Алексей с большим трудом протиснулся к ней и взял её на руки:
- Ничего, ничего, не бойся моя хорошая, папа с тобой.
Их, так же как и других затолкали в одну из машин. Всё это время Алексей пытался уговорить солдат отпустить девочку домой. Мол, это совсем не его дочка, а соседская девчонка, что она просто принесла ему покушать и т.п. Но солдаты не обращали на него никакого внимания. Уже было, совсем отчаявшись, Алексей вдруг увидел мимо проходящего именно того молодого офицера НКВД, который приходил его забирать.
- Товарищ офицер, товарищ офицер – закричал Алексей.
НКВДэшник остановился и строго посмотрел на чеченца:
- Я тебе не товарищ предательская морда – злобно ответил офицер, и было хотел продолжить свой путь, но Алексея это не остановило:
- Извините меня гражданин офицер, но прошу вас, пожалуйста, отпустите эту девочку – и он показал на свою дочку – ведь вы были у нас, помните, мать у неё русская, русская. Я вас очень прошу, гражданин офицер, пожалейте ее, пожалуйста, ведь погибнет, ни за что погибнет девочка.
НКВДэшник помялся немного и дал команду отпустить. После чего погрузка закончилась, и машины отправились в путь, а Рая, смуглая и черноволосая девочка, плача, спотыкаясь и падая и снова вставая, ещё долго бежала за последней машиной, в которой сидел её отец, крича ему вслед:
- Папа, папа, не уезжай, не уезжай, пожалуйста…»
*******************
6.
Да вот так только за то, что он был чеченцем, был арестован и выслан с Кавказа мой дед. Практически все чеченцы и ингуши были высланы в Казахстан, Средняя Азия. В том числе и родной, младший брат Алексея, известный в той местности и на то время, разбойник Султан. А так же его двоюродный брат, Махмед не менее известный и лихой разбойник. Но мой дед был совершенно другим человеком. Как и многие чеченцы, и ингуши он был законопослушным, честным и порядочным гражданином своей страны, своей родины СССР. И когда в 1941 году началась отечественная война он, как и многие его соплеменники был готов защищать свою родину, но был комиссован по состоянию здоровья. У него была паховая грыжа и от этого, он сильно страдал.
Уже позже моя мать поподробней расскажет мне о дедушке. Что-то она помнила из детства, что-то из рассказов своей матери, а что-то она узнала и от своего отца. Когда по прошествии многих лет он всё-таки разыскал её и встретился с ней. Из этих рассказов было видно, что дед был добрым и «мягким» человеком. Он очень любил своих детей и много уделял им времени. Как оказалось, мой дед был весьма музыкальным и артистичным. Он хорошо умел играть на гармошке однорядке и на балалайке, а так же выбивать лезгинку на барабане. Ещё до своей болезни, он танцевал лезгинку так, что мало кто мог с ним, в этом потягаться. И часто вечерами он обучал всему этому своих детей. Теперь то мне стало понятно, почему на праздниках когда собирались родственники, моя мама могла выбить на перевёрнутом тазике лезгинку, так, что ноги сами пускались в пляс. Но об этом и о многом другом я узнаю немного позже. А сейчас я ехал в машине и, затаив дыхание, слушал свою мать. И слушая, её никак не мог поверить, что вся эта история происходило с моим родным дедом. К стати надо заметить, что я очень увлекался историей, в особенности историей Кавказа. Мне очень нравились рассказы и легенды коренных народов, и нередко читая нечто подобное, я живо представлял себя скачущим верхом на лихом коне в бурке и папахе и при всей боевой амуниции джигита. Мне очень нравились справедливые законы горцев, а некоторыми их традициями и обычаями я был просто заворожён, например, такими как куначество или обряд умыкания. Но никогда, и я хочу подчеркнуть, никогда даже в мыслях я не мог себе представить, что меня связывает с этими народами такое тесное родство. Поэтому, сейчас слушая свою мать, слушая её трогательный рассказ о депортации деда, я всё больше и больше исполнялся чувством гордости за него и своё родство с чечено-ингушским народом.
- Мам – тихонька, окликнул я свою мать – так получается я чеченец, да?!
- Не совсем сынок. Ведь у тебя русский отец, да и я в принципе чеченка только на половину. Моя мать, а твоя бабушка, баба Зина тоже русская. Так что мы с тобой сынок чеченцы только на половину! – И мама слегка улыбнулась.
- Ой, да какие вы там чеченцы – вмешался в разговор мой отец – как говорят «это всё было давно и не правда»
- Но только ты сынок об этом ни кому дома не рассказывай, хорошо – вдруг, как-то серьёзно сказала мама.
- Но почему мам, разве ты всё это выдумала? – с тревогой в голосе спросил я
- Нет, сынок все, что я тебе рассказала и ещё расскажу, всё правда, чистая правда. Просто ни надо, мало ли что ещё в жизни может случиться. Пусть это будет нашим секретом, хорошо. И я в знак согласия кивнул головой.
7.
А тем временем мы почти уже подъехали к селению, в котором, по словам одного маминого знакомого чеченца проживал мой дед. Это селение называлось Знаменское. Где именно жил Чаплуев Алексей тот знакомый чеченец не знал, но он рассказал моей матери, где её отец работает. Дело в том, что когда моя семья переехала в Ставропольский край, мать опять потеряла всякую связь со своим отцом. И вот через столько лет случайно встретив этого знакомого в Моздоке, она, наконец, то узнала где можно найти своего отца. Поэтому мы сразу же поехали к нему на работу. Алексей, не смотря на свой преклонный возраст, всё ещё работал охранником на водокачке, и так получилось, что в этот день была как раз его смена. Всё то время пока мы ехали к нему на работу, я пытался представить себе, как выглядит мой дед, мой родной дед которого я никогда не видел и о котором услышал только сегодня.
Наконец мы подъехали к водокачке и остановились у проходной. Мама вышла из машины, подошла к окошку и долго разговаривала с человеком находящимся внутри. Затем этот человек кому-то позвонил по телефону и мама, махнув рукой, сказала:
- Пойдёмте, нас сейчас к нему проводят.
Но отец отказался идти, сославшись на то, что надо приглядывать за машиной, поэтому к деду мы пошли вдвоём. Человек, который нас сопровождал, всю дорогу о чём-то рассказывал, но я его не слушал, я снова и снова представлял момент встречи со своим дедом. И вот, мы подошли к небольшой сторожке, в которой, по всей видимости, и дежурил Чаплуев Алексей, мой дед. Сопровождающий человек попрощался и ушёл, а из сторожки вышел мужчина лет шестидесяти в форме охранника с большими густыми усами и обритой на лысо головой. Мужчина был среднего роста, крепкого телосложения и с большим животом. По-видимому, сразу не узнав, кто к нему пришёл, вежливо поздоровавшись, он спросил:
- Это вы меня искали?
- Пап ты, что не узнал меня – всхлипывая от радости, заговорила мама – я, наверное, сильно изменилась, да?
- Рая, дочка – словно проснувшись от долгого сна, вскрикнул дед и, заплакав, кинулся её обнимать, приговаривая всё те же два слова. В эту минуту его лицо преобразилось и казалось, что он да же помолодел. Дед ещё долго держал её в объятиях, словно боялся, что она опять надолго пропадёт из его жизни. Затем он обратил внимание на меня и спросил:
- А это, наверное, твой сынок, да?
- Да пап, мой последыш, Колька
- Хороший Раечка у тебя получился мальчишка – оценивающе заметил дед
- Ну, здравствуй внучёк, здравствуй мой хороший – и он крепко обнял меня. В тот же миг я почувствовал терпкий, но не отталкивающий запах его пота. Этот запах был далёким и чужим. Да и как он мог быть близким, если я только сегодня его узнал.
Затем дед завёл нас в свою сторожку. В ней было прибрано и светло, светло потому что на каждую сторону выходило окно, видимо для лучшего обзора территории. На одной из стен висело ружьё, а точнее карабин. Он сразу бросился мне в глаза и всё остальное время нашего общения я только и смотрел то на деда, то на карабин. Мне очень хотелось подержать карабин в руках и посмотреть на него поближе, но я всё не решался спросить об этом деда. Дед же заметив моё любопытство, проявленное к оружию, как бы невзначай предложил:
- А хочешь внучёк подержать карабин?
- Да – с трудом выдавил из себя я и кивнул головой. Дед снял карабин со стены, разредил его и подал мне:
- На, смотри мой хороший
- Ну, зачем ты пап – за возмущалась мама
- Да ты не переживай дочка я же разрядил его, пусть посмотрит, ведь мне ему и дать то нечего больше, пусть посмотрит, мальчишкам это знаешь как нравится. – И они опять переключились на свой разговор, а я полностью погрузился в исследование карабина. Помню, карабин весь был покрыт, какими та причудливыми узорами, и я пытался их рассмотреть. Он был гладким и увесистым, и мне очень понравилось держать его в руках. Время от времени я посматривал на мать с дедом которые увлечённо разговаривали о чём то друг с другом и плакали, затем смеялись и снова плакали. И хотя их беседа больше походила на игру в вопросы и ответы, судя по лицам, их это ни чуть не волновало. Мне даже показалось, что они так могли бы разговаривать вечно.
8.
Вот так в 14 лет я узнал, что у меня есть дед и в первый раз его увидел. Эта встреча, а так же знание того, что он есть и что он чеченец очень сильно затронули мои чувства. В моём сознании стали происходить изменения, как будто внутри меня, до этой встречи, что-то дремало, а теперь вдруг стало просыпаться. По всей видимости, это просыпалась гордость, за то, что я имею такое тесное родство с одним из самых воинственных народов Кавказа. Не знаю, сколько времени мы пробыли у деда, но за окнами стало сереть, и мама засобиралась в дорогу. Всё это время дед пытался по телефону с кем-нибудь договориться о подмене, но так и не смог. Мы стали прощаться. Дед по очереди обнял нас и, дав свой адрес, настоятельно просил, что бы мы заехали к нему завтра или когда сможем. Помню, он говорил, что очень хочет посидеть со своими родными за одним столом. Мама пообещала, что мы обязательно заедим на обратном пути домой. Они ещё раз обнялись и заплакали, как будто почувствовали, что это была их последняя встреча. И предчувствие их не обмануло. Мы так и не заехали. Отец как, всегда встречаясь со своими родственниками, вовлекался в пьянку и так могло длиться несколько дней, пока они с матерью не начинали ругаться и мама, разозлившись, садилась одна на электричку и уезжала домой. Так произошло и в этот раз. Поэтому, давая обещание, мама да же не догадывалась, что она не только не выполнит его, но и вообще видит своего отца последний раз в жизни. У меня же с дедом была ещё одна встреча, но это уже другая история и о ней я расскажу в следующей главе.
* * * * *