Летней ночью в твой сад прорастают бутонами звезды.
Ветер глупости шепчет и кудри невинно ласкает.
Не тревожа медово-летучего сна колоска, я
попрошу скрипачей приглушить их ноктюрн виртуозный,
колыбельную песню цикад, если только возможно,
нестерпимо-щемящую ноту, как доля людская.
Летней ночью над садом плывут караванами звезды.
Мастер света, мигая, включает пространство мазками.
Освещают улыбку твою звездоградные гроздья.
Это август, душа моя. Видно далёко с окраин
вспышки ретроспективы во шлейфе. - Летят персеиды.
Не жалей о сгоревшем, песчинкам в огне не завидуй.
Ветер глупости шепчет и кудри невинно ласкает.
Пусть хоть он, не держу на него я ни зла, ни обиды.
Так сгорают, не смея коснуться холмов, персеиды,
что бесстрашно летят, как желанья мои, мотыльками
над тобой, чтобы только, слагая у ног твоих крылья,
рядом быть, вездесущей ковровой невидимой пылью.
Не тревожа летучего, хрупкого сна колоска, я
попрошу у ныряльщика-месяца юного в пене
облаков - для тебя раздобыть голоса песнопений
птиц зеленых, поющих в лазоревых скалах
на иных берегах, что свисают садами Ирама,
где еще и еще призовёшь ты к познанью Адама.
Попрошу скрипачей приглушить их ноктюрн виртуозный,
чтоб услышать дыхание, выплеск расплавленный стона
под биение струн в синусоиде волн обертонов
в несказанно-неслыханных сферах, рождающих возглас,
где на пике одна на двоих безвоздушная зона,
где цепляешься ты за того, кто и есть этот воздух.