Сегодня "выход", завтра Новый Год.
Ну не имётся нашему комдиву!
Нас ждёт в горах душманский хоровод,
повеселимся, братцы! Быть бы живу.
Идём гуськом по склонам холод, мгла.
Карабкаемся выше, ищем смерти.
Отмашка, луч и рота залегла
в метельной стуже зимней круговерти.
Мне ночью воевать превыше сил.
Мы на закате в горы не ходили.
И я (украдкой) Бога попросил:
Ну сделай что-то, чтобы не убили.
А там, в Баграме командирский кунг
дрожит от смеха в новогодний вечер.
А я в снегу как карлик - нибелунг,
лежу в засаде, втягивая плечи.
Лежим, дрожим, а "духи" спят в тепле.
Вновь сплоховала ротная разведка.
Так и живём, то в стуже, то в котле,
ругая человеческого "предка."
Уходим вниз, за стены городка,
к родным буржуйкам, в ветхие покои.
А там, на базе пьяный ком.полка,
кричит: "А ну, построились, герои!"
Комбат перечит, воинство бузит...
Мы, словно черти, грязные и злые.
А этот полупьяный "паразит"
частит нас в проспиртованном порыве.
Его достал осколок в поздний час,
в другие дни, на плановой замене.
Как раз в тот день подписан был приказ:
Домой, в Союз, к чертям, "к ядрёной Фене!"
И снова будни обухом по лбу;
чесотка, вши, желтуха, тиф, санрота.
Ринат Фуатов в цинковом гробу.
И смех, и плач. Подъём! Вперёд, пехота !