Пусть не верю я в Бога, представьте, мне выпала честь,
Ну и что от того, что уже я по возрасту старый.
Я пришёл в синагогу (хотите, представьте, - мечеть),
И пришёл я туда со своей семиструнной гитарой.
И прошёл я к амвону, не знаю, как точно сказать,
Если там не амвон, то придумывать что-то не стану,
И запел о больном, натянув капюшон на глаза,
Свою новую песнь, как в сердцах ненавижу Абаму.
Про засранца Абаму, что мир этот надо спасать, -
От арабской возни я херею, дурею, немею! –
Вы бы видели только, как лихо могу я плясать!
Впрочем, я пошутил, я ей-Богу, плясать не умею.
Я не видел евреев (мусульман), удивлённых их лиц,
Но когда скинул я капюшон, то предстало поэту, -
Все евреи стояли и взоры потупили ниц,
И шептали: «Прости нас, прости, ты нас, грешных за это!»
Ну а я-то считал, что меня разорвут на куски,
Что по морде моей пробегутся отчаянным строем.
Я пришёл ведь туда, потому что устал от тоски,
И хотел умереть настоящим поэтом-героем.
А они всё шептали, сутулые плечи склоняя,
Для меня это было поистине Божие чудо...
И склонил я главу перед ними: «Простите меня!» -
Так сказал бы и всё, и уже не ушёл бы оттуда.
Я вот так представляю и Бога, и веру в Христа,
В Кришну, в Раму, - во всех! – в Саваофа, в Егову, в Аллаха.
А иначе никто никогда не воскреснет с креста,
Под воздействием зла, или ненависти, или страха...