Слышишь,вспомнилось;
я говорила тебе,что люди это кино и мы бросали в их жизнь поп-корн с балкона,
попадали в объективы глаз тех,кто снизу вверх смотрел в перепетии наших сит-комов.
Вечерами ты уходил в душ,
я кромсала себя в попытках войти в душу.
Мы пускали в небо бумажные корабли,
они возвращались крошками серых крыльев мотыльков,
самоубившихся на наших стеклах.
Я писала тебе стихи и смотрела на линию моря из твоих окон.
За ними же ты видел только неон и огни.
Слышишь,это мы танцевали босиком на дожде,
когда беспокойные машины обдавали нас грязью.
Черные драконы так же летели на свет,
но падали по чужим объятиям.
Ты просил поменять кеды и смыть грим,
а я устраивала балы для кукол и засыпала лепестками кровати.
Во всем этом было слишком много игры,
слишком неинтересно для тех,кто смотрел на 9 этаж наших экранов,
где мы ели поп-корн на протяжении всей картины,
где я писала тебе,что весна поперхнула ботинки.
Вспомнился двор,где я еще долго ждала,
что при первых осадках
я услышу'потанцуем?'и обернусь.
Но,теперь,тишина на экране.