Мирное детство 1934-1940 гг

 
                Рассказы о моей жизни в России

2.Мирное детство 1934-1940 гг.

   В феврале 1934 г.  отца мобилизовали работать  на  Уралвагонстрой (ударная стройка) в город Нижний Тагил, где зачислили временно сменным мастером отдела главного механика.  Комната на Рылеевой была забронирована.

   В 1934 г.  семья переехала в Нижний Тагил,  где поселилась в двух комнатах трехкомнатной квартиры (третью комнату занимала немка с  дочкой) трехэтажного деревянного дома. Помню прогулки в тайгу,  золотоискателя, которого мы встретили на берегу ручья, деревянную лошадку,  которую мне привез отец из Торжка, подаренный няней самолетик,  запускавшийся рогаткой.  Помню,  как  мы с мамой клеили цепи из бумаги на елку,  делали флажки из фантиков.  Помню детский сад,  мои слезы и нежелание расставаться с мамой, когда меня оставляли в садике на день. Помню, как я чуть не погиб,  сидя на груде шпал в тупике узкоколейки, когда на меня неслись оторвавшиеся вагонетки.  Я спрыгнул со шпал за несколько секунд  до того,  как  вагонетки  разбили тупик.  В другой раз я свалился в яму и чуть не утонул.  Затем мне разбило голову качающейся доской, под которую я сел. Мама рассказывала, что меня на базаре пытались увести с собою цыгане.
      
  На Уралвагонстрое отец был назначен заведующим группой подготовки  производства,  далее  переведен  на должность токарного мастера с окладом 500 р. в месяц. В ноябре 1934 г. его перевели в цех колес Гриффина,  затем  на  должность  временно исполняющего обязанности механика этого цеха,  помощника механика, а в 1935 г. на должность помощника механика сталелитейного цеха. Парторгом этого цеха был позднее расстрелянный отец поэта Булата Окуджавы. В январе 1936 г.  после аварии в цехе мой отец был уволен с  формулировкой "за халатное отношение к работе".  Еще раньше в августе 1935 г. он был исключен из ВКП (б) во время проверки партийных документов (чистки) за сокрытие биографических  данных  об  отце как кулаке и владельце якобы трактора (на самом деле, дед содержал трактир, но слово трактир переделали на трактор, заменив всего одну букву). В начале 1936 г. отца в Тагиле арестовали по ложному обвинению  во  вредительстве (статья 58, часть 2 УК РСФСР - экономическая контрреволюция) в связи с аварией в цехе,  содержали в тюрьме Свердловска (ныне ему возвращено старое название Екатеринбург), но потом из тюрьмы выпустили.  Мать ездила в Свердловск, хлопотала за него.
 
   После этого весной 1936 г. мы вернулись с Урала обратно в Ленинград,  на Рылееву. Здесь родители отдали меня в детский садик. Я смутно помню, по крайней мере, два адреса, по которым находились мои садики. Один располагался недалеко от угла Кирочной (ул. Салтыкова-Щедрина) и ул. Восстания. Второй находился напротив маленького кинотеатра на улице Восстания. Если мне не изменяет память, то этот кинотеатр назывался «Луч».

   Мое пребывание в детских садиках оставило у меня неприятные воспоминания, связанные с приемом рыбьего жира. Этот жир давали детям для предупреждения рахита. До сих пор помню самые горестные ощущения, которые я испытывал при приеме рыбьего жира. Он вызывал у меня тошноту и даже рвоту, хотя нам и давали для облегчения нашей участи маленькие кусочки хлеба, чтобы заесть этот жир.

   В апреле 1936 г. отец был зачислен инструктором Конструкторско-Испытательного Бюро Центральной Научно-Исследовательской  Лаборатории Абразивов и Шлифования г. Ленинграда.  В августе 1936 г.  мы отдыхали под Москвой в поселке Снегири у тети Кати Победоносцевой. Присутствовали на аэродроме в Тушино на авиационном празднике, где видели в небе краснокрылый самолет АНТ-25 с Валерием Чкаловым.

   Зимой 1936/1937 г. перед Новым годом мы ездили втроем  в  Торжок хоронить дедушку Сурикова Ивана Ивановича. Я помню, как лежал на печи и боялся подойти к гробу.  Я любил дедушку.  При его жизни мы ездили к нему летом отдыхать на Лакалов переулок Торжка. Сюда деда переселила советская власть, экспроприировав принадлежащий ему большой дом на Успенской улице (ныне ул. Володарского,17). Этот дом с участком земли дед купил около 1912 г., когда он содержал в Торжке на Конной улице питейное заведение с бильярдом. Этот двухэтажный деревянный дом до сих пор служит людям. Чуть ли не весь Торжок помнит, что этот дом принадлежал моему деду.
 
   После НЭП дедушка занимался извозом. Однажды он взял меня на пункт прессовки сена. Я сидел на возу  с  сеном,  а потом шел рядом,  держась за дедушкину руку. На пункте я потерял поясок, мы его искали вместе с дедом.  У дедушки был сад, где росли старые антоновки.  Мы,  его внуки, любили забираться на дерево, рвать зеленые яблоки и обколачивать их о ствол дерева, от чего они становились мягкими.  Из Торжка мы увозили в Ленинград корзину душистой антоновки. Помню бабушку Феклу, которую я звал Свеклой, приносившую нам  сласти из кладовой. Из дома деда на Лакаловом переулке мы ездили однажды на телеге в дер. Барыково.
 
    В 1937 г. родился брат Олег. Я помню, как мы с отцом носили  маме передачи в роддом на ул. Петра Лаврова. В Ленинграде отец долго хлопотал о восстановлении в ВКП (б) и добился своего. В 1938-1939 гг. он работал токарем, механиком и технологом на Механическом заводе треста "Союзтеплострой".  В декабре 1939 г. в конце войны с  Финляндией он был призван в армию, но вскоре демобилизовался ввиду окончания войны и в январе 1940 г.  поступил работать технологом в НИИ местной промышленности. Далее он работает технологом в 8-м Государственном проектном институте, а в апреле 1940 уже переведен на должность технолога Ленинградского Мотоциклетного завода. Я также помню, что в это время он увлекся сборкой мотоциклов и из нескольких  разбитых  машин  собрал работоспособный Харлей-Дэвидсон,  который был взят безвозвратно в армию с началом ВОВ.

    После 1937 г. мы с мамой и братом Олегом ездили отдыхать летом в Торжок, но жили уже не в доме деда,  а у Анны  Ивановны  Суриковой-Гурьяновой, сестры папы. Здесь я играл с двоюродными братьями Колей, Володей Гурьяновыми и Толей Демидовым.  Они научили меня плавать и страховали  при первом  моем заплыве через реку Тверцу выше пешеходного моста. Володя был хороший рыболов. Мы часто ловили рыбу,  загоняя ее в проволочную вершу. У Гурьяновых были голуби, которых мы гоняли.

    В 1938 г. я пошел в  1-й  класс школы на Басковом переулке Ленинграда (на этом переулке в доме 15 жила семья нашего Президента В.В.Путина). Далее меня перевели в школу на углу улиц Некрасова и Маяковского, а затем в 3-й класс новой школы на  ул.  Маяковского. Я был старостой класса. Учился отлично. Перед войной получал грамоты и книги в награду за учебу. Ходил в кружок лепки во Дворце пионеров, к частной учительнице лепки на ул.  Маяковского.  Пел в хоре Дворца пионеров Ленинграда и однажды репетировал под руководством композитора И.О.Дунаевского.

   В 1940 г. мы жили летом на даче на электроподстанции в поселке Вартемяки под  Ленинградом,  вместе  с семьей наших друзей Гусевых. В Вартемяках мы собирали грибы,  играли в лапту,  крокет.  Там я однажды, прыгая с балки сарая в сено,  неудачно сделал сальто и упал, согнувшись, на загривок. У меня перехватило дыхание, а потом поднялась температура. Мать возила меня к врачу,  но он не нашел никаких повреждений позвоночника. Где-то в 1940 г. или раньше я научился кататься на подаренном мне отцом детском двухколесном велосипеде, разбив однажды правое колено при падении, что в зрелом возрасте обернулось артрозом.