Чехов. Багрицкий. Куприн. Санто-Палад

Человечецкий Фактор
Санто.
По мотивам
картины Н. Михалкова - "Пьеса для механического пианино"
Фильм - микс по Чеховским сочинениям:
«Безотцовщина», «В усадьбе»,
«Учитель словесности»,
«Три года», «Моя жизнь» плюс другие.

***
В усадьбу вдовы, некой Анны Петровны,
съезжаюцца гости, приятно притворны:
сосед Пал Петрович и доктор ТрилЕцкий,
две дочки, ещё кое-кто по-соседски -

намерены мирно махнуться  в картишки,
(ни дома сидеть же, зевая над книжкой)?
Но тут неожиданно Миша Платонов
встречает любовь свою первую – Софью.

Он в шоке и прыгает фбездну с обрыва,
а в речке воды по коленцо и было.
Нелепо, бездарно, безбожно, смешно!
Как стыдно, как пошло! О, Боже, за што?

Но всем - безразлично! В усадьбе невинно
играет, само по себе, пианино.
А. Чехов сливает все помыслы в пьесу,
И вывод – не выход с обрыва от стрессу.

Пращай, дядя Ваня, Раневская, Нина!
Пращай, механическое пианино,
Сад в вишнях, Ионыч и Черный монах,
Рояль облаков, что летит в небесах!

О, милые сердцу волшебные байки,
О, львы и орлы, и вишневые чайки!...
Ах, непостижима духовная планка!
Прощайте, о сестры, прощай, о Каштанка!


Рад с Вами обмениваться литературными  пристрастиями, Палад.
А любите ли вы Воннегута, как люблю его я?
Эту бесполезную «Колыбель для кошки»?
А любите ли вы Шекли - утопическую «Планету Транай»,
как люблю ее я?
А Рея Брэдбери? А японские танки?
….
Вы говорите, Чехов креативщик? – думаю,
что креатив,  как самоцель, есть некий кич и выёпистость.
А в Чехове – рывок, искренность!
Как только он кессонную болезнь не подхватил, вынырнув из-под
липкого прилавка своего батюшки.
Зяб он  в Таганроге, бедный, поротый мальчик торгуя всячной всякостью.
Вот вам и дворянин во мещанстве.
Хотя туберкулез, мгэ… Достала всетке отцовская кессонная лавочка – каверной.
Знаете, что особенно больно мне? – Ялта и грёбаный ея климат усугубляют туберкулез.
Сырость морская раскачивает его турбулентность, это доказано.
Читал об этом впервые в дневниках Марии Башкирцевой, меня с ней Марина познакомила в юности, люблю ее душевно, по сей день.
А бедный Чехов сидел в Ялте, и скучно ему было, и не хотелось там быть,
он в Москву хотел, в театр.
Думал, что в Ялте бежит от конца, а приближался…
А даму с собачкой (не помните, у дамы цука-то была или нет?
У него детали важны).
Не любил реальный Чехов даму такого плана, как женсчину.
Помню цитатки из его писем: «Отдасцца на диване (неудобно, вымучишься), потом рыдает, укоряецца, вся совестью изгрызёцца».
Ему японки нравились, "как яцыком цокают и хватают салфеткой за мальчика".
Он прелесть человек был. Высок, широк в плечах, женщин ценил,
Книппер свою – Собако называл ласково. Отца простил, содержал.
А «Черный монах» – мое любимое из его эзотерического.
Он, помимо вишневых чаек и прочих сфинксов: львов-орлов и куропаток –
туда заглядывал, где душка неприкрыта…
Ведь у человечка всё должно быть на мази: «И одёжка и душонка, и личико-ебличико».
Вы, если кем дорожите литературно, пишите об этом, я нежно люблю людей пронзенных…
Особенно то, как они отражают в себе объект любви.
Мне любовь в отражении ценнее, чем в прямом соитии.
Потому что в отражении она множится.
Ваше творчество, оплавленное свечками, привлекает, и то, как берете темноту, ворочаете, вылепляя свет.
Что-то в вас натуральное, нестандартность – редкость.
Иные афтары тужатся, чтоб поинтересней роговицы вывернуть, взглянуть по-особенному.
Ан, нет! – роговицы таращат, аж ягодицы трещат, а результат – обыкновенность. Хочет как лучше, а оно ага.
Желание интересничать не вырастает в интересное ( вот что интересно), а выглядит, как деревенских гламур.
Типа – крашенная доярка под ковриком с оленями, в бюстгальтере на тахте, в позе хама-с-утра.
Или топтыжка Шишкинский над ней красуется, с несметным количеством медвежат. Почему-то именно эта дикая идиллия эстетически воодушевляет сельского жителя.
Исчо ле****и балуются на пруду с аистами, которые на крыше, не хошь, а заценишь такие характерные кичи, как маятники - от мало красиво, до много чуйств.
Сан-Торас
____________________
Палад.
Рецензия на «Курт Воннегут на Гавайях. Инь-Ян Америка» (Сан-Торас)
http://www.stihi.ru/2011/05/26/3652

Ой, Санто, Вам в рецензенты нужен бы профи-филолог, а не провинцальный лошок с глазами по блюдцу каждый, вроде меня))
Как по мне, рассказ идеален.
Ваша секретарь Бэт писана не излишне глубоко, но броскими – достаточными – штрихами художника. Читашь, и хочеца… хм…, при осознании, что этот импульс вирусно передается читателю от автора. ))
Ваши литературные приемчики впечатляют:
–…а хоть бы и весь архипелаг… возник специально для этой.. встречи!
– …этот бездонный саквояж засасывал в свои потайные днища саму жизнь (и далее с юмором);
– …самолет дрейфует вечность… отковыриваю пленку (и дальнейшее лирическое отступление – прелесть);
– …на эти задницы можно медитировать;
– …хочу нахально обожать комфорт;
– …делая бриз своими синтетическими ресницами.
Интригует и держит множество любопытных мест:
– Интересно про «Кана» и бога-веревку – «канат» не этимологический ли родственник «Каны»?
– Любопытны рассуждения о гласных и согласных звуках северных и южных ртов, о соревновательности древнегреков, данные о Куке и десятикратном падении гавайской популяции через сифилис.
– А что за «гуляющие» деревья – это вымысел?
– Закапывание гвоздей – прелестно!. (Некогда одна девочка-селянка впервые в общаге швей познакомилась с газовой конфоркой. И когда ее попросили выключить газ, эта дурища стала дуть на него.)
– Принц-дворник – в нем нечто посконно-русское живет от бродилы нац. сказок – Иванца Ревича.
– Языки атакуют пушки – мощно!
– Кана-маньяк – неожиданный крюк повествования. А как же "Летающая"? – пособница? А кабинет Воннегута – откуда у них доступ? Сам шеф в курсе? А местная полиция? Трошки бы прояснить с этим в конце))
Палад 17.07.2011 15:30
_______________________
Санто.
А нафиг мне  мудрило-критик? Он не умеет кайфовать, он же работает!
Смотрит на рассказ как гинеколог на женсчино. А Вы ее красоты видите, вкусности, как тот дохтор, который в трамвае познакомился с учителькой.
– Ой, Вы доктор? А случайно не гинеколог?
– Мгмм... нет, но посмотреть могу.
Мне ценно Ваше прочтение, потому что я вижу, что все расставленные флажки сбиты!
А критик – он умеет выбить табуретку из-под вдохновения, подмылить верефку и атаковать ею нежную душу поэта.
А исчо сбить весь раж своей меркантильной тупостью.
Рассказу продолжение есть, но не хочу Вас слишком зачмурить своими индейцами.
Американы их  дотошно выклевали с их земли, как, дятлы личинки из стволов. Сглодали аборигенов, точно миллионеры стволовые клетки, вместе с эмбрионами и плацентой.
Индейцы тут в обсервации живут, в вагончиках. Им по 50 штук компенсации предлагают, да не все берут. А я люблю гордых!
Крестный моего ирокеза - индеец.
Обожаю его, дружим 10 лет, интересный, ленивый, добрый, писатель – сказочник-фантазер. Ходит в перьях и крыльях, а куй носит в железных шипах.
У него тоже астма, как у Багрицкого, я всегда для него имею пластиковую дыхалку и служу ему мировой энциклопедией, он знает про Багрицкого, что:
он был большой, сильный, болел астмой и писал стихи.
Вы думаете, Багрицкий много видел? Нет, мало. Кровь, грязь, смерть - этого много.
Целыми днями сидел в своей хатынке: ржавая кровать, голый матрас, он был в белом войлочном ламаистском халате, как буддийский монах.
А на щеке черная повязка. У него была копна волос цвета перца и соли, а впереди не было зуба, а еще не сгибался палец на руке и был громадный шрам на щеке. ( от флюса).
Он с утра до ночи читал романы Стивенсона, отрываясь только чтобы поесть, а еще он любил рассказы Лескова. Для меня это важно, я люблю читать то, что любили те, кого я люблю. А этот полосатый матрац Багрицкого (в красную полоску), на котором он умер в 38 лет, мелькнул в «Двенадцати стульях», в общаге Коли и Лизы, той Лизы, которую Киса разводил, и она чуть не повелась, потому что ненавидела вегетарианские сосиски.
Багрицкий тож терпеть не мог вегетарианскую хаванинку, он писал, сидя на матрасе, скрестив по-турецки ноги, кашлял и плохо дышал.
К морю ходить не любил, боялся его. Бронхиальную астму получил по наследству от отца. Отец был маклером, его звали Годел Дзюбин. Они жили в Одессе на Ремесленной улице, в маленькой двухкомнатной квартире.
Лет 20-ти с небольшим Багрицкий служил в одесской милиции, потому что ему нравился пистолет, а вообще он не хотел колебать мировые струны.
Так Олеша сказал: «Не надо колебать мировые струны».
Хорошо (прости Боже), что Багрицкий рано умер, потому что его жену посадили на 19 лет, а сына убили в начале войны.
Он чудесный, волшебный, но его надо сокращать. Неровный он, время было рваное. А вкус он черпал из Рембо и Бернса, Вальтера Скотта и Гуда, но многое сам прозревал.
Например это:

Мы жили в зелёных просторах,
Где воздух весной напоён,
Мерцали в потупленных взорах
Костры кочевавших племён...
Одеты в косматые шкуры,
Мы жертвы сжигали тебе,
Тебе, о безумный и хмурый
Перун на высоком столбе.
Приходят с заката тевтоны
С крестом и безумным орлом,
И лебеди, бросив затоны,
Ломают осоку крылом.
И желчью сырой опоённый,
Трепещет Перун на столбе.
Безумное сердце тевтона,
Громовник, бросаю тебе...

Их была троица ярчайших Одесситов: Багрицкий, Катаев, Олеша.
Мы потом поговорим о них.

Палад.
Канефна, письмо и фотку индей давайте))
За голодного поэта Багрицкого в "Ночи" чотко:
"Там всходит огромная ветчина,
пунцовая, как закат,
И перистым облаком влажный жир
Ее обволок вокруг.
Там яблок румяные кулаки
вылазят вон из корзин;
Там ядра апельсинов полны
Взрывчатой кислотой.
Там рыб чешуйчатые мечи..
..
(Рычи, желудочный сок!)..
И голод сжимает скулы мои,
И зудом поет в зубах,
И мыльною мышью по горлу вниз
Падает в пищевод..
..
Лишь поет нищета у моих дверей,
Лишь в печурке юлит огонь,
Лишь иссякла свеча - и луна плывёт
В замерзающем стекле.."
~.~
Санто, я так рад, что множество вещей Вы и я ощущаем близко!
И вдвойне ценно встретить понимание и отклик, паскоко Вы правы за всех и вся, озабоченных телом, выживанием, потребительством и ожирением моска.
Как немногим остаеца дело до литературы!
 
Санто.
"Там всходит огромная ветчина,
пунцовая, как закат" –
это строчка напоминает, как писатель Куприн с летчиком Уточкиным полетели на самолете и упали на футбольное поле.
Самолет был желтый. Куприн сказал: «Мы лежали, как яичница с ветчиной.»

«Там яблок румяные кулаки
вылазят вон из корзин» (и хрустят в глазах и за ноздри дергают)!
Это - красота!!!

Паллад:

Ой, бедный Куприн-Уточкин!
А кум Ваш колоритен, даа))
У него есть сугубо индейское имя, или Джон Смит, как все американцы?))

Санто:

Куприн оч хорош, любопытен был страсть, все познать желал.
Залез к соседям, как вор, в окно, чтобы почувствовать, как оно – вором быть. Страдал, что не может роды познать, женсчино хотел быть (временно).
Любил своего Ромашова в «Поединке» – не мог его убить.
А убив, горевал-плакал, пошел в церквуху свечу ставить, службу заказал за упокой души его (своего литгероя).
Да, пасиб за «канафету» поверьте, дорогой Палад, Ваши добрыя ушья открыты, как морские раковины, которыя ловят мои мысли-моллюски и превращают эти планктоны фантазий в жемчУги, светящиеся в темноте стихиры.
В Ваших стишах нахожу изюмы, а иные жуешь глазами, как сырые булки даж без маковинки.
У них и утро без росы, и солнце без протуберанца, и туча без капли.
А хлеб наш насучный даждь нам дождь? - вот в чем вопрос!
Обвал, как много людей пишут ни в тудыть:
Я пришла, а ты ушел,
Я ушла, а ты пришел…
А я вам - бац – индейца из кармана!(не хуже Джинна Алладинского! Имхо)
Да никакова-та, а живого родича Чероки, брата Навахо, вождя Навуходоносора и кума роднога! Одно это уже само по себе стих!
Его Дэйман зовут, Демон, ну, Дима, наверное, в нашем варианте.
Хороший у Вас уровень зрения, у Вас там в роговицу линза впаяна, что весь свет, как есть, отражается тычинками и пестиками.
Ну, кому сегодня исчо люб Багрицкий, летящий на полосатом ковре-самолете?
Что знают о нем, милом сердцу моему, убивце пионэрки Валентино?
Эт не похвальба, что я знаю, кто-то нет, это страданиё без сострадания и сочувствия.
Ну, пойду я, патамушта завтра сегодня уже вчера.

Палад.
Начитан слабо. Каюсь. Рутина, лень, рассредоточенность, разрозненность инфы, ацуцтвие системного подхода и сутки-не-резиновые. Наверстываю, от случая к случаю.
С Шекли не знаком еще.
С Воннегутом, краз, познакомилсо с месяц тому. "Табакерка из Багомбо" - уровень ощутим весьма и понра.
Но поделиться кое-чем могу (поскольку выражаете доверие моему вкусу). Это интересные мне современные поэты, ссылки на тексты которых подсобираю Вам в ближайшее время. Можт, на кого-то западёте))

Санто.
Вы сообщили, мой друг, что не так много читали.
Хочу объясниться на эту тему: меня интересует не сколько человек прочел, а что он думает о прочитанном.
Затрагиваю любимые имена не для того, чтобы отражаться в Вас через них, а для того, чтоб обменяться  ими.
Потому, что озвучить мысль – лучший способ углубить ее.
Мне интересны поэты, любящие кого-то кроме себя.
И потом, где говорить о литературном, как не на литпортале?
Рад, что затронули  Чехова, и родилась у меня вишневая чайка, в саду, разумеется, у дяди Вани. А он в это время с тремя сестрами чай пил, и проплывало над их головами облако, похожее на рояль.
А Черный монах стоял в стороне, усмехаясь в бороду, и дама с собачкой боялась пройти мимо него.
Родство душ для меня определяется вкусовыми попаданиями, как родство желудков. Пишите о том, что любите, переводите стрелки, и я по ним, как скорый поезд… вообще пишите, о чем думаете, что не нравится – тоже, и почему.
А ссылку на индейцев открою чуть позже. А Купера, который Фенимор, не любите?

Палад.
Авторская достоверность, по сути, - вектор, проекции которого по абсциссе и ординате – личнопережовываный опыт и полёт воображения, умноженный на крохи информации, полученной окольным путём. Почему мы вдецтве безоговорочно верим Жюлю Верну, припотевшему задницей к стулу и нигде из описываемого лично не бывавшему? - величину его вектора "вытягивает" составляющая творческого полёта при минимальной проекции личного объективного опыта. (Кстати, недавно узнал, что более раскрученый Некий Великий Современник передрал своего Гр. Монте-Кристо с романа Верна, более живого и прописанного. Но РR-технологии работали уже тогда, и верновский роман мало кто читал по сей день).
У Багрицкого же обе компоненты вектора впечатляющи - и опыт очевидца, и образность, передача. Шальная пуля или шашка в Гражданку могли нас в момент лишить этого великолепия – даже жутко думать о таком. Он донёс нам Революцию (и часть постреволюции), как воду в ладошках, как Есенин в той же Анне Снегиной, и даже куда больше. В этой связи, вновь упомяну Шульца (простите мне повтор) с его индейцами - они настоящие (!). Человек, проживший два десятилетия в их среде и их полной жизнью (в т.ч. – жена-индианка, сын), принес современникам и потомкам чистое золото. Без Шульца индейцев нет и никогда бы (для нас) не было!
Когда мне было пару горстей лет, еще не понималось, отчего у меня – всеядного и неразборчивого – возникал уже тогда привкус отвращения к Майн Риду после Шульца.
Применяя вышесказаное к моему хобби корябания, вижу, что я больше верновский прототип в стихо – ситуативный придумщик, фокусник, достающий из котелка (космического наития), как повелось, то, чего и сам не предполагал. И после перечитывания, не свожу концы с концами – что думалось, и что возникло в итоге, почти некореллируемо с прямым мыслительным процессом.
А по мере того, как мое хобби перерастает меня самого – серенького и неинтересного, – проявляется и растёт страх: ану-де в какой следующий момент мой "черный котелок" откажеца "выдать кролика"?! А тут – уж полна горница глазьёв, и я, такой, обтекающий и жалкий посередине – УЖС!

Санто.
Если черный котелок не выдаст кролика, тоды исчё есть голубь в рукаве – не пичальсо. А соловей – он как раз, аккурат, серенький, ежели под этим образом не замаскировался павлин.
Доброй ночи:)

Палад.
Доброй ночи, Санто, отдыхайте ))

Переписка с критиком о рассказе, речь о котором Выше "Гаваий"
http://www.stihi.ru/2012/08/25/432