Непостижимо всепрощенье
душе моей, что жаждет вновь,
в пылу желанья отмщенья,
познать скорейшей мести новь.
Я, как на поле брани тяжкой,
рублю предательство и ложь,
храня под белою рубашкой
от крови ставший ржавым нож.
И от того мне благородство
с поры мятежной не родня:
ведь правя лезвием уродство
я стал темнеть при свете дня.