На фото - Свиридов Г.И. — секретарь Союза Писателей России
СИДОРЕНКО ИННА
В феодосийской гостиной Н.А.Обуховой
Над Красной горкой розовей зефира
пылают зорь нежнейшие цветы.
Здесь Баттерфляй и нежная Земфира
спасались от столичной суеты.
Дым маттиол, и тишь отдохновенья,
пучин морских ворчание и стон,
и ветерка степное дуновенье
ночуют в рамках плющевых окон.
Душа восходит до глубин небесных,
что над Тавридой знойной высоки,
до откровенья, до экстаза песни,
до трепета классической строки.
Калитку трону. Стану на пороге.
За них тихонько прежде помолюсь –
Хранящих свет ЗВЕЗДЫ
в старанье строгом,
За всех гостей,
за песенную Русь.
В музее Александра Грина
Разрешите в Ваш храм.
Здесь шуршат по углам
стран нездешних пески,
что реально близки.
Здесь уста Фрези Грант
Цвета спелых гранат
К горизонту зовут
В семибалльный уют.
Якорь выбран. Он лег
на развилке дорог
между явью и алыми снами –
Там, где ВРЕМЯ
не властно над нами.
Фонтан «Грифон» в Феодосии
Май доцветает.
И вот-вот
прольется в город
лета лава.
Уж выгнут в желоб
неба свод
потоком огненного
сплава.
Грифон припал.
И пьет, и пьет…
И только в осени
напьется,
когда за август
упадет
желток оплавленного
солнца.
Утренняя песня
Феодосия ждет встречи с новым днем,
Как невеста час желанный свадьбы.
Голубеет моря окоём,
Розовеют древние фасады.
Улочки, та – к морю, та – к фонтану,
На заре спешат, чтобы умыться.
А волна – то форте, то пиано –
С берегом хотят договориться.
Улыбнулся Пушкин. Солнце встало,
Удивляя снова красотой.
К капитану Грэю в платье алом
Юная торопится Ассоль.
День рождения Пушкина
Сегодня Пушкин был у нас в гостях.
С дворовым мальчиком и нежною Татьяной.
Июньский вечер розовый и пряный.
И он, блаженствуя, в последних спал рядах.
Мы увлеклись. Окутал сумрак Крым.
Сменилось в небе знойное светило.
И кто-то дверь тихонечко прикрыл,
Чтоб, не дай бог, его не просквозило.
СКОРЫЙ СЕРГЕЙ
Послелетняя Феодосия
Послелетняя Феодосия.
Дикий пляж поостыл от тел.
Море Чёрное с лёгкой проседью.
Первый жёлтый лист пролетел.
И, хоть мир стал скупее красками,
Он по-южному прелести полн.
Понт Эвксинский по-прежнему ласково
Гладит тело ладошками волн.
Богом данная, в межсезонье –
Это всё, что так нужно мне…
И душа царит в беспризорье
С вечным морем – наедине.
Вдоль генуэзских древних стен
Слегка дождливой, ранней осенью,
Страдая от нехватки тем,
Пойду бродить по Феодосии
Вдоль генуэзских древних стен.
Я знаю: центра новь картинна,
Но дар для сердца и ума –
Мне узость улиц Карантина,
Форштадта низкие дома.
Здесь, как нигде, былого тени
И шелесты ушедших слов.
Здесь в камне выбиты ступени
Тяжёлой поступью веков.
Пусть пора – не курортно-сезонная…
Я не летом и даже не осенью,
А зимою вполне календарной
Оказался опять в Феодосии,
Грант судьбы получив благодарно.
Да январь ли? Ни снега, ни льдинок,
Растворяется город в теплыни…
Белоснежность красы лебединой
Нас чарует в прибрежном заплыве.
Пусть пора – не курортно-сезонная,
Но приезжий народ здесь фланирует,
Коньяки и вино дегустирует,
Наслаждаясь морскими озонами.
А в слове – бесконечна жизнь…
Геннадию Львову
Есть в Феодосии старинной,
Не там, где порт и корабли,
А где гора вздымает спину,
Клочок причудливой земли.
Здесь в летний зной одарит тенью
Нас островок лесной тиши…
Задумчивое запустенье –
Отрада для моей души,
Обитель славного поэта…
Без стен и крыши кабинет.
Здесь мы вкушали знойным летом
Рубиновое каберне.
Стихи струились, сердце грея,
Скользили мимо нас века…
Взлетали ямбы и хореи,
Как стая птиц, под облака.
И, кубок поднимая снова,
Я говорю: «Что нам тужить!
Ведь с нами Бог! И с нами Слово!
А в Слове – бесконечна жизнь!»
В Феодосии – дождь
В Феодосии – дождь,
Он ломает курортникам планы.
Где же бархат сезона,
Коль пляж Золотой опустел?
И заезжие «звёзды»
Здесь реже, хотя без обмана
Душу радуют пеньем,
А глаз – амплитудою тел.
Ноги в мокром песке,
Но пойду постою на причале:
Он бетонною грудью
Таранит седую волну.
И в солёные брызги
Срываются с криками чайки,
Впечатленье такое,
Как будто хотят утонуть.
Ветер с моря подул,
Пригибая деревьев верхушки.
Слишком ранняя осень,
Быть может, в Крыму неспроста…
Под дождем бронзовеет
Александр Сергеевич Пушкин,
На прогулку он вышел
Сегодня, увы, без зонта.
ХАПИЦКАЯ ЛЮДМИЛА
Феодосии
О город мой лазоревый и нежный!
Вдоль древних стен задумчиво бродя,
Тобой любуюсь тихо, безмятежно
Сквозь занавес весеннего дождя.
Как свежи, ярки краски обновленья,
Что бережно стирают след веков!
Под кистью возрождаются творенья
Природы вдохновенных мастеров.
Но солнца луч сквозь тучи вдруг прорвался,
И вспыхнул изумрудом мокрый лист.
И дождик серебристый рассыпался,
И вмиг все краски радуги зажглись.
Над морем расцвела она жар-птицей,
Одела волны в розовый наряд.
И в отблесках причудливой зарницы,
Казалось, башни древние горят.
И, замирая в гордом восхищенье,
Мечтаю, чтоб мой город зеленел,
Чтоб чудо это варварским вторженьем
Никто вовек разрушить не посмел.
Зимнее море
Над синим морем – сказочный мираж:
Туман холодной пеленой клубится.
То совершают призрачный вояж
Зимы морозной сумрачные птицы.
Самозабвенно рвутся в небеса
Туманов-птиц серебряные крылья.
Воздушных замков снежная краса
Волшебной сказкой вспыхнула над былью.
Над морем зарождается туман,
В лазурный локон кудри завивая.
Природы восхитительный обман...
Кружится чаек пепельная стая.
В остывшем море чудный пилигрим
Летучим ввысь голландцем устремится,
И ветер – моря вечный господин –
Листает волн игривые страницы.
Сольются небо с морем в облака,
В жемчужных птиц туманы превращая,
Лишь лучик солнца светом маяка
Любовь весны неблизкой предвещает.
ЧУБКО СЕРГЕЙ
В небо кличут гуси
И в дальний путь,
И в дальний путь
А.Галич
Клубится пыль над древней Кафой.
Пусты,безлюдны берега.
Ставридой ветер с моря пахнет.
Травою выжженной - луга.
И всё к зиме идёт и к грусти.
И внове всё, и всё старо.
Собратьев в небе кличут гуси,
Роняя белое перо.
Как тянет холодом с ущелья.
Какой медлительный отлёт.
И… долгим будет возвращенье
С чужих болот.
Гроза
Над Тавридою зной.
Дышит жабрами город.
Лень лежит в гамаке,
Пьёт «боржоми» со льдом.
Но уже за горой
Кто-то щёлкнул затвором,
И…повис на курке
Перепуганный гром.
На бывшей Анненской
…иду вдоль генуэзских стен…
М.Цветаева, г.Феодосия, год 1914
Прибой. Кипит на серых плитах
Волна, привычная к труду.
Я поднимаюсь вверх по Шмидта,
По бывшей Анненской иду.
И, согреваясь мелкой дрожью,
На генуэзский лезу ров…
Старик-татарин у подножья
Отрога гор пасёт коров.
А выше дом, в котором жили
Марина…и Сергей Эфрон…
Проехал «Зил», и в клубах пыли
Исчез некрашеный фронтон.
Спускаюсь вниз. Иду к воротам.
Ни вазы мраморной… Ни роз…
Стучу. И мне ответил кто-то:
«Кого там ветер к нам принёс?»
Здесь жил поэт. «Теперь контора
От Академии наук»,-
Услышал я из-за забора.
«А вы кто будете? Не внук?»
Да нет… Но в этой круговерти
Причастен я к её судьбе…
Прости, поэт, что после смерти
Здесь все забыли о тебе.
* * *
Нажилась. Напелась. Настрадалась.
Не осталось, кажется, греха.
Даже из того, что написалось,
Сыплется древесная труха.
Третий вечер рукопись листаю…
Кафа, ты давно белей снегов,
Что ложатся и тихонько тают
Вдоль твоих песчаных берегов.
В мае - ветра южного свирепость.
В ноябре - ноябрьский беспредел…
Кафа, ты - мой дом, ты - моя крепость.
И надёжней стен я не имел.
Даль открыта… Горизонт излишен…
Мне покоя дума не даёт:
Кто же обо всём этом напишет?
Кто же обо всём этом споёт?