Седина в бороду...

Валле Дан
Ему нужно было время, чтобы всё хорошенько обдумать. Потому Алексей Иванович ещё более замедлил шаг, а затем и вовсе остановился: ходьба мешала мыслям. Выглядел он молодцевато, несмотря на почтенный возраст и досаждаемую полноту. Военная выправка чувствовалась во всём: и в умении всегда прямо держать спину, и в наклоне уже седеющей головы, и в чеканном шаге, присущем только бывшим военнослужащим. Алексей Иванович закурил и, оглядевшись, присел на краешек скамейки, стоящей под раскидистым деревом. И жадно затянулся, таким желанным, дымком.               
      –А, ведь, думал - счастлив… Но Зину невозможно не любить. В ней так мягко уживаются все ипостаси любви:  она – и мать, и дочь, и друг, и любовница превосходная.                При этой мысли кольнуло в груди слева. Отбросив недокуренную сигарету, он обхватил голову руками.                -Так почему? Ну, почему так взволновала стройная ножка учительницы английского языка? У Зины нисколько не хуже. Красивая у Зины фигурка. Ну, так почему не даёт покоя, мелькнувшая в разрезе юбки, ножка учительницы? Господи! Что же это!  Только бы не потерять Зину, она  необыкновенно всё чувствует. Но как, как показаться дома Зине на глаза, когда всюду вижу только ножку учительницы? Стоп, необходимо разобраться.

-Ведь, Зину люблю? – Люблю и очень. С ней прожили десять лет  душа в душу. И преодолели такие трудности, что только молодым и под силу.                А ну, попробуй-ка, почти в шестьдесят лет начать жизнь с чистого листа, да с ложки и вилки. А сейчас –  квартира хорошая, упакованная по последнему писку моды. А уют какой в квартире, а чистота какая – всё блестит; и всегда вкусным пахнет. Зина – хозяйка: поискать такую – так не сыщешь. Живи – радуйся! Так нет же, эта ножка, чёрт её побери! А, может, постель? Так Зиночка – такая вертушечка, что и гейша не поспеет за ней. Зина тонко всё чувствует. Хоть бы что плохое вспомнить. Нет. Не вспоминается. Да и что вспоминать, когда и не ругались с ней; все житейские вопросы разруливали обоюдно. Зина такая, что из любой ситуации выход найдёт. Порой покажется неразрешимым вопрос, а она, лишь улыбнётся и, подперев кулачком щёчку, скажет, - мол, значит надо менять курс. Зина – Зиночка, милая…

Алексей Иванович достал ещё сигарету и закурил. В задумчивости встал со скамьи и было зашагал к дому, но через несколько шагов… повернул обратно: как-то не складывалось ни в голове, ни в душе.                -Нельзя таким дома появляться, не дай Бог, догадается. Купить цветы Зиночке, что ли. Нет, лучше апельсины, всё же витаминчик для неё. И зачем пошёл на этот английский язык? Намерения-то неплохие: город курортный, иностранцев полно. Думалось, может, выпадет случай подработать, ведь в таких годах уже нигде не берут, хоть имею и  два высших образования. Вон их сколько молодых, ищущих работу! Да и не всё же Зине работать, хотя, косметолог она - отменный: за месяц записываются к ней. Умница. Пробовала меня обучить, да только не вышло ничего из этого; руки не те, да и премудрости женской в этой профессии много. Таксовать? Тоже, попробуй, пыль глотать целый день? Да и собаку завели, кто же её выгуляет? Зина целый день на работе. Собака очень любит Зиночку, а Зина в ней души не чает. И как они друг друга без слов понимают? Нельзя в таком состоянии идти домой. Всё правильно; собака учует неладное, как в прошлый раз не бросилась же навстречу, когда пришёл с занятий. Надо прекратить эти занятия. Но как? А так: клин – клином вышибают. Что мне ножки эти дались? Пойду уставлюсь глазами в эти самые её ножки, как ножки. Они у всех одинаковы. Чёрт бы их побрал! В последний раз! А, предлог? Да скажу, что очки забыл.

Ноги его сами понесли: душа согласна и разум в радости. На крутые ступеньки Алексей Иванович взбежал, как юнец. Смирив дыхание, осторожно постучал в дверь. На стук никто не ответил. А по времени – должна ещё быть здесь. Ан, нет. Послышались шаги. Сердце – замерло. Учительница осторожно приоткрыла дверь и что-то спросила. Но Алексей Иванович уже не слышал: он успел заметить на её груди… наспех застёгнутые пуговички. Алексей Иванович, растерянно моргая глазами, извинился. И, резко повернувшись, зашагал прочь.

По дороге домой заходил во все магазины: всё покупал и покупал  для Зиночки всякие вкусности…

Зина, как всегда, открыла дверь, удивившись такому обилию купленных сладостей. Алексей Иванович, пряча глаза, обнял её колени. Она, лишь, как маленького, погладила его по голове. Он был счастлив, счастлив НЕЗНАНИЕМ того, что никогда уже для Зиночки не будет лучшим из мужчин…
       
                Валле Дан