После того случая с голубем, Ивушкин сильно захворал… потом запил… потом уволился и пропал...
Последним его видел Липатов в вестибюле касс пригородных поездов Казанского вокзала. Сварщик не сразу узнал своего бригадира – тот был абсолютно трезв и непостижимо худ, почти прозрачен… С налётом какой-то иной жизни: чёрный рюкзак, чёрные брюки, чёрная ветровка и сильно полинявшая, некогда яркая, в крупную жёлто-зелёную клетку рубаха… седая борода, виски… глубокие морщины на бледном челе… и только глаза, ясные, улыбающиеся глаза тихо шептали: «Не сомневайся, брат, это я – Ивушкин…»
Потом, когда они расстались, подъезжая уже к своим Луховицам, Липатов сильно засомневался. «… Как же так – я ему всё рассказал: и о бригаде, что бригадиром назначили Коновалова… и что зарплату прибавили – не много, но и на том спасибо… и о себе всё рассказал… даже про жену – что она перенесла тяжёлую операцию на женских органах… вот этого не надо было говорить… эх, долболоб я долболоб – вечно за язык кто-то тянет – ну зачем ему это знать?.. а он мне ничего о себе – ни полслова, хотя я спрашивал… а не призрак ли это был?.. точно призрак – вон какой весь – сморщенный, борода, сухой и какой-то, как салафановый весь… та-а-ак, призраки пошли – значит «белочка» и моё колесо уже закрутила…» - сомневаясь и коря себя, сварщик чувствовал, как всё сильнее и сильнее хочется выпить…
Выйдя из электрички, он прямиком направился в магазин. Взял: чекушку «пять озёр», «свердловскую» булочку и сырок «волна» - привычный набор.
Автобус уже отходил – он едва успел купить билет… Кое-как устроившись в конце салона возле двигателя, не обращая ни на кого внимания, сразу, одним махом влил в себя градусы… Тщательно пережёвывая «свердловской волны» сухомятку, продолжил рассуждения… Чувствуя, как спиртовой раствор распространяется по всем сосудам, суставам и жилочкам, и достигает каждой клеточки сердца, спинного и головного мозга, даря всему организму отдохновение и радость, Липатов сделал окончательный вывод: «Призрак, фантом, галлюцинация – нормальный человек не может молчать о себе и так странно выглядеть…»
- С устатку? – спросил сосед.
- Не, товарища похоронил… бригадира… вот такой был человек…
- Ещё будешь?
- У меня больше нету…
- У меня есть…
Липатов посмотрел на соседа с чувством обретения нового друга и согласно кивнул головой.
Была пятница, 19:52.
В понедельник утром, после рассказа Липатова, Куров сбегал в магазин, и вся бригада собралась в трапезной. Разлили водку, приготовили закуску, затаились, будто прислушиваясь... Скрипнул стул – исполняющий обязанности бригадира поднялся и глухим, дрожащим голосом начал:
- Ну, братцы, помянем… хороший был человек… весёлый… и добрый…
- Погоди, может он ещё жив…
- Да… тогда за здравие… дай Бог ему крепкого здоровья и долгих, счастливых лет жизни…
Выпили, закусывают… Казалось впервые, работая здесь, эти люди были столь единодушны и умиротворены…
- Сухоплюич, а помнишь, как в Пушкинский музей ходили?!. – Липатов даже заёрзал на стуле.
- Да-а-а, образованнейший был человек…
- Да не было у него никакого образования… - тепло улыбаясь, разоблачил непьющий филолог Мельников, знавший Ивушкина чуть больше других. – Это он так рисовался…
- Красиво рисовался… умно…
- И женщины его любили…
- Только женился он поздновато…
- Да его все любили… скажешь, нет?
- Наливай… скажу, да…
25.08.12
8:18