Сорок первый, под Смоленском,
Пересылка - не тюрьма ....
Рвали Землю в клочья немцы,
Да косила люд война!
Узловая, да вагоны ...
Где-то там на запасных.
Арестантов свист, да стоны,
Лай собак конвойных злых!
Суматоха на перроне ...
Беженцы ... туда - сюда!
А в столыпинском вагоне,
Под охраной блатота!
Воры, сявки, да цветные,
Распальцовка всех мастей!
Купола в поту блатные,
Псы от вони только злей!
Небо черным, черным крапом,
Вдруг окрасилось под вой!
Самолеты низко с храпом,
Рвали землю Узловой!
Шпалы вздыбились пот крики!
Поливала смерть свинцом!
Стало всё вокруг безликим,
Да с оскаленным лицом!
Два столыпинских взлетело!
Плоть людская, да щепа,
В огненном дыму осела!
В третьем треснула стена!
Хлынули на волю урки ...
Ни конвойных, ни собак!
Всюду шпалы, как окурки!
Трупы беженцев, да мрак!
Небо стихло. Плач, да стоны
Кое-где в дыму слышны ...
Уже немцы на перроне!
Танки вдалеке видны!
Добивали беззащитных,
И детей, и стариков!
Для зверей закон не писан!
Стыла кровь, аж у воров!
Урки пятились, таились ...
Лишь один застыл, отстал.
Отчего глаза слезились,
Толком сам не понимал!
Видел, вдалеке ребенок
Мать погибшую трясёт!
Толь девчонка, толь мальчонок,
Плачет горько, глазки трёт!
Вор поднялся, картуз сдвинул,
Ножкой шаркнул, да запел!
Шел походкою невинной ...
Фриц вдали остолбенел!
Видел немцев удивленнье,
Видел, как ребенок стих.
Подхватил его в мгновенье,
Да пустился прочь от них!
Заслонив, прижав ребенка,
Рвался к насыпи скорей!
Пули сыпались вдогонку,
Сотнями чужих смертей!
Вот овраг, еще три шага,
Да вдруг спину обожгло!
Крикнул кто-то из оврага,
Знать не всё ворьё ушло!
Кинул малыша на голос ...
Сам, как скощенный упал!
Как он жил - пустой вопрос,
Знаем, как он умирал!
Не чешите под гребенку,
Всех и вся на той войне!
Вор-законник спас ребенка,
Куполами ... на спине.