Дождило. Догорало лето.
Дедал хромал по мостовой.
Витала тень Икара. Где-то
запахло скошенной травой.
О дети, как вы все похожи!
Не зная горя и досад,
росточки зябкие итожа,
свой посадить спешите сад,
не думая о том, что прежде
чем выдумать крыло иль квас,
привыкнуть нужно, как к одежде,
к тому, что сделано до вас.
…Дорогой грохоча, повозка
смиряла лошадиный пыл.
Дедал, держа остатки воска,
фигурку странную лепил.
Он знал, что никакого сына
уже не будет никогда.
А солнцепёк вгрызался в спину,
и пота мерзкая вода
смывала старческие слёзы,
что по оврагам щёк текли.
Иссине-чёрные стрекозы
с листком оливковым слились.
Их зной застукал в этой позе,
подчёркивая тел изгиб.
- Икар… Он был ребёнком поздним,
моя вина, что он погиб.
Не удержать мальца!
В полёте
не просто крылья обкорнать,
нет, чтоб сидеть в своём болоте,
пытаясь батю доконать.
Признайся, жизнь, ну как выходит,
что состоишь ты вся из тьмы?
А свет прозренья только водит
нас лабиринтами судьбы.