Скажи ка дядя, я не Пушкин?
А просыпаясь вновь и вновь,
Свой барельеф оставленный в подушке,
Похожим нахожу и в глаз и в бровь.
Я так же бегло строки сочиняю,
Блуждаю с корабля на бал.
По дамам так же сохну и скучаю,
Ввели б дуэли, я б стрелял.
Стрелял за брошенных детишек
В глухих объятьях детдомов.
За обездоленных девчонок и мальчишек,
Оставленных в приюте на потом.
За нищету в стране, пенсионеров,
Тебе отдавших долг сполна,
Тобой родимая лишённых дорогого,
Тобой страна опущенных до дна.
За тот раздел Страны Советов
На княжества и города,
За тысячи вопросов без ответов,
За основной вопрос, что делать, господа?
Да, сколь страданий выпало народу,
Прошедшему весь Ад концлагерей,
Освенцима, Дахау, Бухенвальда
И нашего ГУЛАГа палачей.
Непобедимого, упорного народа
Татар, французов, немцев горячей.
Так любящего песню и свободу,
Тепла земного, солнечных лучей.
Восставший на Сенатской и Болотной,
Столиц России в разные века.
Теперь и в ссылку не отправишь ни кого ты,
Теперь вся каторга одна страна.
Теперь везде жандармы и ОМОНы.
В любом уездном городе тюрьма.
И правят балом в обществе законы,
Альтернативой где тюрьма или сума.
И спросят нас, что сделали мы в жизни,
Чем мы достойны подвигов отцов?
На площади Сенатской Декабристы,
Казнённый на Болотной Пугачёв.
Чем наше поколение гордится,
О чём мечтает каждый раз?
Когда рассвет встаёт над русскою столицей
И гаснут в окнах лампочки у нас.
Нет, дядя, я совсем не Пушкин,
Хоть и блуждаю с корабля на бал.
Поэт во мне, быть может и проснулся,
А гражданин как будто бы пропал.