Обкурился, тогда, анашой,
Не казалась мне, кошкою, драною,
Прикипел к ней своею душой,
Ну а сердцем, сердечною, раною.
И от нежности к ней, заходясь,
Хоть была она редкой уродиной,
Целовал её пальцы, садясь,
Клялся в верности, мамой и родиной.
От худых, и невзрачных колен,
Исходил я, соплями и пеною,
И напыщенно звал вас:-" Элен,"
Хоть и были, обычною Леною.
Слыша колкости, сразу, людей,
Обзывал некультурно:-" Холопами,"
Хоть и не было вовсе, грудей,
И того, что назвали бы попами.
... Нецензурно, но я не Хайям,
за нее пил и тосты и здравицы,
Чаевые, бросал, холуям,
Для своей, волоокой красавицы.
А глаза: из глазниц, из щелей,
Выползали гремучими змеями,
Но не видел, и лил ей елей,
Называл их,( придурок,) камеями.
Да и платьице, все из полос,
Утопал, чуть касаясь, под негою,
И тащился от редких волос,
Хоть была ты не белой, а пегою.
И, от тощих, хмелел, ягодиц,
Раз приснилось, что жопа, упруга.
И услышал я, падая, ниц:-
" Просто созданы вы, друг для друга."