Я счастлив, что видел своими глазами
Великой Империи дивный закат,
Когда, омывая рубаху слезами,
На Авеля странно смотрел его брат,
Когда совершенно другими глазами
Наш ближний взглянул исподлобья назад.
Меж грубыми тысячелетними швами
Сочился сукровицей дантовский смрад.
Тогда я не знал, что трещит по живому,
Вернее, должно быть, – недопонимал:
Без страха встречал каждый день. По-иному
За окнами мир каждый вечер звучал.
Тогда меня больше тянуло из дому,
Теперь исподволь меня город всосал;
Дикарская смесь вавилона с содомом
Дикарская спесь привокзальных катал.
Ты только потом разглядишь откровенье,
Что было тогда тебе свыше дано.
Но поздно, обманутое поколенье,
Лакай уж зеленое горе-вино.
Замрут на сетчатке моей впечатленья,
Но скоро исчезнут они все равно.
А Время стреляет. И пули-мгновенья
Виски обжигают нам, будто в кино.
Я рад, побывав в эпицентре разлома,
Я счастлив, оставшись при этом в живых.
Далекие лица текут по-другому
По пыльным дорогам волос золотых.
Теперь-то мне снится не рев космодрома
И не синева «эмптиспейсов» пустых,
И не трава, не трава, не у дома.
Снятся ряды трехэтажек пустых.
Снится мне родина незнакомая,
Полная запахов, слишком густых.