Едва империй грозных лик
Истер песок с лица земного,
В людской истории возник
(История хоть вам не нова)
Катализатор новых бурь
И откровений столь опасных,
Что кровью огненной лазурь
Омыла славу дней прекрасных.
Не минул еще первый век
С прихода нашей дивной эры,
А пьяный чудом человек
Топтал тропу, не зная меры,
К гробу того, кто имя дал
Всему, что дышит в этом мире,
Кого великий дух послал
При смерти быть подобно лире.
И грех людской омыть слезами,
И кровью святость искупить.
Они хотели зреть глазами,
Того, кто смел их полюбить.
Правитель судеб Константин
Воздвиг громады жженых храмов,
Но главный был средь них один,
Что язвой стал для всех султанов.
И в душах верных христиан
Вся Палестина раем стала,
Пропитанной от Исы ран,
Что грезили от стар до мала.
Прекрасным полем для убогих,
Неважно в чем убогость та,
Европа была нравов строгих-
Молитва лишь спасти могла.
Путь покаяния был труден,
В эпоху турок, мусульман,
Во время же походных буден
Всех сарацинский ждал капкан.
А жар сердец духовной рати,
Как ожидалось, не угас,
Но ссылкой стало лишь для знати,
К Господню гробу выйти раз.
Убил ли брата ты родного,
Иль дядю утопил в пруду,
Вассала взяв того – другого
Отправься в путь ты. Сатану
Внутри ты одолеешь вскоре,
Лишь преклонив колени там,
Где род людской, хлебнувши горя,
Внял Искупителя словам.
Столь частые разъезды были
Причиной побрататься вновь.
Христиан что на Востоке были,
И Западных…вела любовь.
И со слезами весть встречали,
Евангелие кто признал,
Что храмы мира и печали,
Халиф арабский разорял.
А бедствия земли святой,
В год черный проявились знаком,
Кометы пронеся дугой,
Окутав день полночным мраком.
На страхи несмотря народа,
И панику простых людей,
У христиан не тлела мода
Коснуться Господа мощей.
Походы стали героизмом,
И каждый собирался в путь,
Простившись со своей отчизной,
Прямо вглядеться в веры суть.
Для душ Европы в эти годы
Один лишь путь дороже благ,
Не окунуться в Ганги воды-
Града Святого видеть флаг.
Громадным молотом явились
Армады турок-сельджуков,
И снова крики, стоны слились,
Спасителя благих сынов.
В ответ на притесненья веры,
На крест гонимый от Креста,
Разнуздывал, не видя меры,
Григорий, Папа, жар костра.
Преемник его, Виктор Третий,
При жизни рай всем обещал,
Кто, превратившись в казни плети,
Свою бы жизнь легко отдал
Для смерти сарацинов подлых,
Слово Господне защитить,
И всех дорог, земных и водных,
Защитником при вере быть.
В Италии еще тогда
С горячей кровью войны жили,
И снаряженные суда
На Карфаген чрез год уж плыли.
Голов снесли немало там,
Смели два города в пожаре,
Диковинок нашли для дам –
Иисусу веру так воздали.
Но вовсе не верховный сан,
Не Папа, приближенный к Богу,
Походной скрепил веры стан –
Отшельник указал дорогу.
Бедняк подвинул мысли речь,
Да красноречием блистая,
Он битв родил поток…и сечь
(Запад-Восток) во имя рая.
Покинув монастырь суровый
Молитвы ради, в тех местах,
Голгофы где зрел лик не новый,
С молитвой на сухих губах
Он падал ниц и плакал нощно,
Увидев участь христиан,
И гнев засел под сердцем прочно,
На грешных «братьев-мусульман».
Неугомонный, ярый дух
В нем требовал за все расплаты,
И вот прошел в Европе слух,
Будто бы Петр веры латы
(А так отшельника зовут,
Пустынником был назван он)
Сменив свой земледельный труд,
Примерил сам, и легион
Блюстителей святого слова
С собой на бой он соберет,
Песок окрасить кровью снова,
Тех, кто нашид гурьбой поет.
Из Палестины Петр прямо
В Италию направил шаг.
Предстательства спросил Урбана,
Сказав ему, какой же враг
Теснит их братьев на Востоке
Да попирает гроб святой,
И древние читает шлоки,
Храмов нарушивши покой.
На мула гордо водрузился.
В одежде грубой, с головой
Открытой солнцу в путь пустился,
Вверх поднимая крест простой.
С распятием и словом веры
Он в сотнях побывал домах.
«Встать против порождений серы»-
Вот смысл был в его речах.
Он Францию объехал лично
И пол-Европы истоптал.
И, скажем, было неприлично
Быть тем, кто бы Петру не внял.
И созван вскоре был Собор –
Десятки тысяч заседали.
Все обсуждали голод, мор,
Да только лишь в конце подняли
Всех интригующий вопрос
Святого участи Востока,
И доверху груженый воз
Прибыл с послами позже срока.
И было что послам сказать,
На вид хоть были и просты,
Стенала и пугалась знать,
Пустынник возопил «Ослы!
Послушайте Господне слово!»
На наспех сделанный престол
Урбана вознесли Второго,
И тот такую речь повел:
«Не плачьте братья! В нужный час
Вооружимся мы отвагой!
Огонь христов в нас не угас!
Для предков станем бравой сагой!»
Отшельник крикнул «Нужный час
Настал уж, братья христиане!
Спасем того, кто мир наш спас,
Оружие возьмем мы сами!
И веру сохранить нам должно…»
Вскричали громко, кто как мог:
«Нам жизнь свою отдать не сложно.
Ведь этого сам хочет Бог!»
Воистину великим был
Тот сбор неустрашимой рати,
Клермонским еще он прослыл,
И 30 тысяч высшей знати
Известного тогда нам света –
Епископы, отцы, князья
Добились нужного ответа:
«Идем же скоро в бой, друзья!
Мы крови крест восславим боем,
Не будет сын огня жалеть,
Чтобы пески кружились воем –
Месть за отца их будет греть.
Перед душой благочестивой
Царство небес ждало войны,
А пред другой, честолюбивой
Блестели замки в той дали.
И все в одежду облачились,
Что шелковым была крестом
Украшена, их тени слились,
И тучей стали, в коей гром
Бурлит, клокочет словно лава
И с упоеньем видит миг,
Когда же страшная облава
Врагу покажет грозный лик.
В народе же гуляли толки-
Былых покойники времен,
Чьи кости обглодали волки,
Посмертный оглашая стон,
Поднялись из своей могилы,
В святые воинов ряды
С готовностью отдать часть силы,
Вошли, подняв земли пласты.
В неведеньи своем ребячьем
Младые пажи восклицали,
Увидев город с флагом ячьим:
«Не Палестину ль мы видали»?
Войска правители решили
Дорогой разной путь пройти,
И понабрав дорожной пыли,
В Константинополь всем прийти.
Но тысячи из войска Бога
Желали ринуться в борьбу
В правителях не видя прока,
Мечтая выжечь сатану,
Пустынника призвав под знамя,
Отправились в благой поход,
Пытаясь погасить то пламя,
Что не погасишь сотней вод.
И снова в мантии шелковой,
В сандалиях на босу ногу,
В истории главе уж новой
Возглавил то, что было Богу
Навеки отдано в тот миг,
Когда Всевышнего сыны
Святой Земли увидев блик,
Вдруг стали яростью полны.
Пустынник Петр обладал
Прекрасным даром красноречья.
Увы, Господь ему не дал
Увидеть суть того увечья,
Что вседозволием назвали,
И вся передовая рать,
Шумя подобьем славной стали,
Пустилась Азию топтать.
Ее «преславный» авангард
Чуть меньше дюжины вмещал.
Другие, не имея гард,
(Ведь их достаток был так мал)
В пути просили подаянья –
Авантюристы без гроша,
Все в жизни не нашли призванья,
Но верили, что их душа
Достойна пребывать в раю.
А для подобного, конечно,
Всем нужно побывать в бою,
И причаститься в храме, грешным.
Так, пресловутой же разведке,
Под предводительством Готье
В Болгарии досталось крепко –
Отказано в еде, питье.
В Константинополь треть въезжала-
Основы армии Петра
По следу шла, и полыхала
Огнем беды за ней земля.
Предметом изумленья, все же,
Отшельник при дворе предстал.
Вельможи…император тоже
Под силы чар его попал.
Стал проповедник дожидаться
Армаду длани пресвятой,
Покуда же решил остаться,
И удивить людей собой.