Не верю я в гаданья и приметы,
Тем более – в хмельные чудеса.
В Париже жили русские поэты,
Которые ушли на Небеса.
В них было много обречённой силы,
Терзал, как боль, бубновый интерес.
Но говорят, что видели могилы
На горестном погосте Пер ла- Шез.
Не верю!
С каждым часом звёзды ближе,
В ночи, шальные, катятся в траву.
Мне кажется, что это я в Париже
Неведомым изгнанником живу.
Всего хватает –
Дрязг и споров мелких,
Поскольку нет надежды впереди.
По вечерам хожу на посиделки
К той женщине,
Что – с розой на груди.
Меня в авто князёк усталый возит,
С надменным видом требуя «на чай».
На мусорках, как будто бы в навозе,
Графини умирают щебеча.
Не то, чтобы огня и вдохновенья,
Иль неземных прозрений сквозь века,
Недостаёт обычного терпенья,
И со строкой не вяжется строка.
Красивый город.
Небо – блеск эмали,
Летят каштаны вдаль, за горизонт.
Зачем же вновь в дырявом одеяле
По-клоунски качается Бальмонт?
Зачем встречает потрясённо полночь
Иванов Жоржик криком в темноту?
Его товарищ Жоржик Адамович
Взял ноту, но в безумии – не ту.
А мысли всё темней.
А тучи – ближе,
И день рассветным пеплом занялся.
О, как теперь живётся вам в Париже,
Ушедшим по страданьям в Небеса?
Чужой земли всегда безмерно много,
Но сиротлив необретённый кров.
Заросшая крапивою дорога
Бежит среди отчаянных стихов.
Р.Маргулис