Во прошлом годе, помню, летом это было,
Была вокруг большая кутерьма,
В усадьбу барина толпа военных привалила,
Кутили и гуляли до утра.
Всех наших девок перепортили, однако,
Противу них, кто может устоять,
И обхождение, и провиант, и с мехом ментики,
на сене им так мягко, а мужиков забрали воевать.
Там, говорят, французы к нам забрались,
Тьфу, нехристи, чего им тут искать?
Мы отродясь к той заграницей
интереса не видали, чужого нам не надь.
Гремело страшно, цельных суток двое,
К соседу залетело два ядра,
Ну, куриц мы сварили, пропадать не гоже,
Затихла к вечеру второго дня пальба.
Приехал барин, всех позвал в усадьбу,
И сеном всё засыпать приказал,
И сам поджёг, сгорела даже голая скульптура,
а нас оставив, он с обозом уезжал.
У нас остались старики да бабы,
и старостиха Кожина, собрав,
нам намекнула, враг идёт к усадьбе,
в леса бы надо, чтоб их чёрт забрал.
Недолго собирались, скарба мало,
Вот только скот, как вовремя ушли,
Назад я посмотрел, а зарево за нами,
Ну, погоди, а ну-ка братцы, вилы впереди.
Подходим, суетятся, штук их сорок,
Похожие мундиры, как свои,
И говорят как наши, вдарили мы страшно,
Орали, испугались, а не жги.
Всех в ямы, что б следов не оставалось,
Один очнулся, саблей в руку дал,
А Кожина дубиной успокоила вояку,
Не был бы ранетый, я б зубы-то ему пересчитал.
Одна-то сберегла, то мы потом узнали,
Чернявенький, картавенький такой,
Улыбится, лопочет, а главное,что добр
с дитями, пущай, уж вроде, как родной.