Чисты? Разве чисты они,
Адские эти огни?
Туп, туп узел тройной
Пут, как жирный Цербер цепной,
Что пыхтит у ворот тут.
Но бессилен вылизать он
Огонь моих сухожилий.
Грех, грех, — вопит трут.
Невыносима вонь
Огарка свечи! Любимый, родной,
Низко стелется дым,
Как шарфы Айседоры. Боюсь, что один
Угодит под колёса. Так зловеще
Дымят эти свечи,
Что дым сродни пятой стихии.
Обовьёт он весь шар земной,
Все старые и больные
Будут задушены им.
В колыбели младенец больной,
Орхидея нависла над ним,
Как жуткий висячий сад,
Из воздуха леопард,
Возник, как черта двойник,
От излучения вмиг
Побелел он и тут же сник.
Грех, грех! Развратников тела
Раскалены добела
И пожраны, как прах Хиросимы.
Всю ночь я металась в жару, любимый,
Как поцелуй прокаженного, тяжела простыня.
Три ночи. Три дня.
Куриный бульон, лимон и вода —
От воды уже рвет. Не надо.
Для тебя и для всех я слишком чиста —
Тело твое ранит меня,
Как Господа — мир. Я— Лампада,
Моя голова — луна
Из японской бумаги, моя золотая кожа
Изысканна и бесконечно бесценна она.
Не поразил ли тебя мой жар и мой свет?
Я сама по себе, я — огромная камелия,
Полыхаю, мерцаю, схожу на нет.
Мне кажется, я легче гелия,
Кажется, я могу вознестись —
Бусинки раскаленного металла взлетают ввысь,
И я — чистый ацетилен,
Девственница, вознесусь
Среди поцелуев, роз,
Херувимов, всего,
Что с розовым цветом слилось.
Но без тебя, без него
Без него, без него
(Как юбки старой ****и, все мои «я» расползлись) —
В Рай — ввысь.
Перевел Ян Пробштейн
ЛИХОРАДКА R *
Чиста? Что это для меня?
Адские языки огня
Тусклей, чем тройной язык
Жирного Цербера,* пыхтящего у ворот.
Но и он не слизнёт
Пламя сухожилий тех -
Грех. Грех. Крик
Сухой как дерево. Не исчезнет вечно
Запах гаснущей свечки.
Любовь, любовь...Дым ползёт
Шарфом Айседоры.*
Вот скоро
Он обмотается вокруг моего горла -
И зловеще, за колесо...
Тогда все эти жёлтые дымки и
Вообще всё
Останется внизу:
Не взлететь ползу-
чей стихии!
Дым. Шарф. Вокруг всей Земли.
Задушит всех старых, слабых,
Младенца в коляске, ещё тепли-
чного, и все прозрачные, призрачные
Орхидеи, раскинувшие висячий
Сад, и леопарда, которого ад
Изрыгнул (Шкура от радиации бела!).
Погиб, не прошло и часа!
Сколько зла, зла, зла...
Дым накрывает тела
Развратников. Пеплом Хиросимы
Въелись в них частицы зла. Во всех.
Грех. Грех...
Милый! Я всю эту ночь из мглы
Светилась. И от бессонного
Мерцанья - простыни стали тяжелы,
Как поцелуи прокажённого...
Три ночи, три дня -
Вода, лимон, куриный бульон...
Но как меня
Тошнит! Я слишком чиста
Для тебя, для него, для того...
Тело твое оскорбление для меня,
Как для Господа - Мир Божий!
Я - светильник. Моя голова - луна.
Моя золотистая кожа
Из японской бумаги: она так тонка, и
Она устала! Она такая...
Неужели мой жар, мой свет
Не изумил тебя? Нет?
Да ведь совсем отдельна я!
Огромнейшая камелия!
Вспыхиваю вдали, вблизи - устала!
Вот, вот - ввысь! - взлёт...
Бусинки расплавленного металла
Летают.
Любовь - столб девственного огня.
Любовь и я. Розы вокруг меня.
Что-то невнятное - мимо...
Поцелуй... Херувима?
Розовое - весь мир,
Но не с тобой, не с ним, не с тем...
Все мои "Я" разлазятся,
Как старая юбка ****и!
В рай! В Эдем!!!
20 октября 1962
Перевёл В.Бетаки
Fever 103°
Pure? What does it mean?
The tongues of hell
Are dull, dull as the triple
Tongues of dull, fat Cerebus
Who wheezes at the gate. Incapable
Of licking clean
The aguey tendon, the sin, the sin.
The tinder cries.
The indelible smell
Of a snuffed candle!
Love, love, the low smokes roll
From me like Isadora's scarves, I'm in a fright
One scarf will catch and anchor in the wheel.
Such yellow sullen smokes
Make their own element. They will not rise,
But trundle round the globe
Choking the aged and the meek,
The weak
Hothouse baby in its crib,
The ghastly orchid
Hanging its hanging garden in the air,
Devilish leopard!
Radiation turned it white
And killed it in an hour.
Greasing the bodies of adulterers
Like Hiroshima ash and eating in.
The sin. The sin.
Darling, all night
I have been flickering, off, on, off, on.
The sheets grow heavy as a lecher's kiss.
Three days. Three nights.
Lemon water, chicken
Water, water make me retch.
I am too pure for you or anyone.
Your body
Hurts me as the world hurts God. I am a lantern ----
My head a moon
Of Japanese paper, my gold beaten skin
Infinitely delicate and infinitely expensive.
Does not my heat astound you. And my light.
All by myself I am a huge camellia
Glowing and coming and going, flush on flush.
I think I am going up,
I think I may rise ----
The beads of hot metal fly, and I, love, I
Am a pure acetylene
Virgin
Attended by roses,
By kisses, by cherubim,
By whatever these pink things mean.
Not you, nor him.
Not him, nor him
(My selves dissolving, old whore petticoats) ----
To Paradise.