Я родилась на рассвете, рано, с криком в затишье перед бураном. Папа предвидел, что буду странной. Небо и звезды в моих глазах, волос, как папин, такой же рыжий, он прижимал меня к сердцу ближе, ждал в феврале во дворе на лыжах с алыми розами на щеках. В детстве учила я буквам кошку, даже читала сама Тотошку, все удивлялись: «А сколько крошке?» Папа гордился: «Аленке – три!» На мотоцикле катал по кочкам, крестик подпрыгивал на цепочке, все улыбались папиной дочке с кельтской душой внутри.
Только однажды стало уныло, трудно представить, как это было, будто какой-то ужасной силой нас разорвало на два куска. Эта ужасная сила, в общем, в чем-то наглее, а в чем-то проще, северный ветер в замерзшей роще – с ним поселилась во мне тоска. С этой тоской не взобраться в гору, с ней за плечами с обрыва впору, с ней не спасти мне свою Агору и на руинах встречать рассвет. Только я буду, как рыжий Идон, тот, кто был первым из рыжих видан, в ком разгорался назло обидам огненный буйный цвет.
Рыжее солнце взошло над сушей, стало вливаться в глаза и уши. Так появились кельтские души, распространившись по всей земле. Дети потерянной Атлантиды, той, где родился великий Идон, те, что сурово прекрасны с виду, руку держащие на руле. Нас три процента, но мы едины. Смелые взгляды, ровные спины, яркие краски, крепкие вина, – мы не умеем жить на нуле. Даже упав, мы встаем на лыжи, руку протянем тому, кто ниже.
Просто запомни, если ты рыжий: РЫЖИЕ – БРАТЬЯ ПО ВСЕЙ ЗЕМЛЕ.