Так было чисто – ни соринки...
Заливисто пропел петух,
И тополя в весенней линьке
Ощипывали белый пух.
Ощипывали, осыпали,
И то легчайшее «Ничто»
Они как будто выдыхали,
Вдыхая запахи цветов.
И этот хаос – лет весенних
Кружил, волнуя и маня,
И броуновское движенье
Куда-то двигало меня.
Во мне и вне светило солнце,
Ушли невзгоды далеко.
Вокруг царила невесомость –
Так было ясно и легко.
Все было истинно и просто,
И стежек не было кривых,
Но на безлюдном перекрестке
Зачем-то повстречались Вы.
Вы шли, мудры и совершенны;
Вы – то, что надо, в самый раз!
И броуновское движенье
Отнюдь не волновало Вас.
Моих вопросов Вы не ждали,
Неисчерпаемо правы,
Кого-то желчно осуждали,
Кого-то проклинали Вы.
Плевали грязными губами
Наветы с ложью пополам,
Как будто я помойной ямой
Явился на дороге Вам.
Кому-то ставили подножки,
Кому-то делали назло.
И становилось мерзко, тошно,
Невыносимо тяжело.
Вы отошли, тверды, весомы.
Стройны и в мыслях, и в спине,
И вне меня осталось солнце,
Как будто не было во мне.
С последним петушиным криком
Неясность появилась вдруг...
А тополя в весенней линьке
Ощипывали белый пух.
Ощипывали, осыпали,
Аукали и отзывались,
А мне навязчиво казалось –
Они плевались.