Рецензия на книгу стихов авторов
Якова и Геннадия Струначёвых: «Дорога в совхоз» и «Жизнесплетений гамма»,
Петропавловск-Камчатский, 1994 г.
Настоящая поэзия – это всегда взволнованный рассказ «о времени и о себе». Поэзия – на то она и поэзия, чтобы, читая чужие стихи, думать о своём. Читателю близка постоянная мысль Г. Струначёва-Отрока: «Как впоследствии жить мне?» Это неотделимо от мысли: «Как жить и всем другим людям?» Он ставит трудные жизненные вопросы, размышляет над ними и порой находит ответы. Поэт умеет разглядеть то важное, значительное, что таится в самой простой, незатейливой повседневности. Его волнуют ароматы ветра, воды, трав, потому что он романтик, утверждающий:
«А я опять на белый Север
За белым облаком бегу».
Интересна книга и своей структурой, что повлияло на её внешнее оформление и наше восприятие. Два Струначёва: отец и сын – Отрок. Дело не в том, что в книге ведётся извечный спор «отцов и детей», который никогда не кончается, потому что «дети» всегда идут своими дорогами, а мудрые «отцы» (а старший Струначёв, при всей кажущейся наивности, поражает своей мудростью, прозорливостью, добротой, силой) чаще всего хотят всё лучшее, что в них есть передать детям. Передать мироощущение, миропонимание:
«Я русский по своей натуре,
И мне могила не страшна.
Я променяю жизнь на бурю,
Ведь атом для меня – война.
Твердят повсюду: Мирный атом.
Какая чушь!.. Мне что? Я сир.
Но век я вижу за двадцатым...
Вот после взрыва – будет мир». –
говорит Струначёв старший.
Первые же страницы стихотворного сборника напоминают о том, что характер сына формировался не на голом месте, ибо отец (вольно или невольно) внушал сыну, что Россия при любой власти неповторима и неисчерпаема, потому что у неё особая духовная высота:
«...Великая, Родная Русь!!!
В сиянье звёзд, под мирной крышей –
Планетой – Русь моя идёт...»
Сегодня повсеместно проскальзывает мысль, что ложные шаги в истории России определялись не только ошибками народа, но и потребностью россиян поиска достойного будущего всему человечеству.
Потрясает в сборнике концовка вступительного слова об отце, добровольно ушедшего из жизни, уставшего «от постоянных проблем (...) в апреле отказался выходить к столу, а в июле скончался от истощения организма». А проблем действительно много... Только что случился Чернобыль.
В характерах двух поэтов есть явно, что-то есенинское. Читая строки старшего Струначёва:
«...Тогда падёт пред этой силой
И капитал, - огнём спалю!
Нью-Йорк объемля жаром-пылом
Интернационал спою...»
Вспоминаешь есенинское пение Интернационала в компании сытых буржуа.
Как когда-то отметил Георгий Поротов, основная тема Струначёва-Отрока – морская. Рецензия Поротова помечена 1984 годом. Прошло десять лет, Геннадием были написаны и другие произведения, очень разные по тематике:
«Море.., туман..,
в апогее судьбы –
Жизнесплетений
гамма».
Это к «размышлению» о названии сборника Струначёва-Отрока.
Говорят, что за поэта пишет Бог. Главное – с Богом не поссориться, а не с властью. Струначёв-Отрок (помнится по его прозе) умел ссориться с властью, с различными «клерками в конторе», как умеют это делать и его герои разных времён:
«...И нельзя Россию
нам бросать
под надзор глупцов.
... Надоело ломится в двери
министерских тупых чинов...
Струначёв-отец словно завещал сыну помнить, что «человека ждут дороги – дороги Млечного пути». Дороги привели Струначёва-Отрока на далёкую Камчатку. Он полюбил её не по альбомам, ныне живущих в Москве авторов. Он прошёл по Камчатке многие сотни километров, проплыл вокруг неё и многочисленных дальневосточных островов многие тысячи миль, познал её вчерашний день, пытается заглянуть в будущее, своей кожей ощущает настоящее этой Земли.
Камчатка для поэта – живой организм:
«Быстрые реки,
в них чистые воды.
Пьёшь – не напьёшься их,
жаждой томим.
Это ты жизнь
средь скалистой породы
гонишь, Камчатка,
по жилам своим».
Стихи сборника «Жизнесплетений гамма» разные по своему жанру: песни, раздумья, сказки, зарисовки (в альбом), баллады, легенды, поэмы, рассказы в стихах. Такое разнообразие жанров помогает подойти к явлениям, людям, событиям как бы с разных сторон, помогает ощутить, что у человека, если он Человек, а не «беспачпортный бродяга», всегда есть Родина.
Для Струначёва-Отрока, повидавшего многие страны, сроднившегося с Пацифическим океаном (а именно так на международных картах обозначается Тихий океан), Родина – это Россия:
«Меня на Балтике носило
И Атлантический качал...
Но в сердце ты была, Россия, –
Начало всех моих начал!»
Россия, и это прекрасно понимает автор, несёт в себе свой смысл, который имеет первостепенное значение для судеб человечества. Уже одно это наталкивает на мысль, что многие беды мы преодолеем, ибо Россия (так веками было!), прежде всего означает духовность жизни, отрицание утробно-материального смысла бытия, о чём часто пишет митрополит Иоанн – очень сильный по духу Человек, и Юрий Власов, когда-то сильнейший на планете Человек.
Поразительно разнообразие тем книги, создающих неповторимую «жизнесплетений гамму»: тема «большой» и «малой» Родины, тема дружбы, верности и неверности, тема любви (материнской, сыновней, девичьей...). Тема Великого океана и маленькой речки, тема Великой Отечественной и (страшной в своей бессмысленности) гражданской войн: прочтите стихи о безногом пулемётчике. Тема Высоты Поэта и тема падения человека («Бичи»)...
В стихах часто слышатся тревожные риторические вопросы:
«За какими такими далями?
За какими такими снами?
Та весна, что звенит медалями,
И рыдает при встрече с нами?»
Струначёв-Отрок – сын солдата, пролившего кровь в ту, для многих теперь далёкую войну. Поэт приклоняется перед такими, как капитан Осилкин (обратите внимание на его фамилию: всё осилит). Но в те далёкие годы он ещё не был капитаном, а был семнадцатилетним парнем, добровольно убежавшим на фронт:
«Я отчётливо
Ясно вижу
Тот кровавый
Неравный бой.
Сверстник ваш
Обгорелый
Рыжий
И распутье перед судьбой:...»
Далее опять идут повторы, подчёркивающие взволнованность лирического героя:
«Я отчётливо,
Ясно вижу:
На лафете ничком
Лежит
Сверстник ваш
Обгорелый
Рыжий,
Из ушей его
Кровь бежит.»
И словно споря с прекрасным поэтом Семёном Гудзенко, Геннадий Струначёв-Отрок утверждает:
«Он живой.
Капитан Осилкин
И от старых ран
Не умрёт!
Это люди
Другой породы!
Жаль, что старость
Своё берёт...
Остаются в архивах
Годы,
А герои –
Идут вперёд!»
В стихах мы видим активное осмысление исторического прошлого, опыта военных лет и современности. И один из мотивов – мотив верности фронтовому прошлому, верности памяти тех, кто отдал жизни за свободу Родины, кто своим последним шагом приближал нас к Великой Победе.
Поэт как бы пристально вглядывается в лица людей, фиксирует незабываемые мгновения бытия и словно призывает нас удивиться красоте Мира, её неповторимости.
Часто ловишь себя на мысли, что С. Есенин – один из учителей Г. Струначёва-Отрока. Это чувствуется не только в восприятии родной природы, но и в поэтике. Даже любимые есенинские краткие существительные встречаешь здесь, находишь и любимые образы и тропы есенинские:
«Осень.
За тучами просинь
Неба –
Свинцовый отлив.
Лужи
Промёрзли от стужи,
Рябью подёрнут залив.»
Или:
«Зарябила рябина
Фейерверком-цветком...»
Или:
«Слева – черта заката,
Розовая волна.
С правого борта катит
Жёлтый свой диск луна.»
Нам кажется, что многие есенинские боли в сердце Струначёва-Отрока поселились давно. В его стихах – само время: сложное, противоречивое, беспокойное, как тот океан, ставший судьбой поэта. Морская стихия с её бедами и тревогами. Ведь не зря всё-таки рифмуется «море» и «горе»?
«Туман над Японским морем.
Штормуем на неводе, чуть не плачем:
С плавбазами в вечном споре –
Рыба есть, – нет сдачи.»
Бросается в глаза не только не «поэтическое» слово «плавбаза», но и неточная рифма, которая словно подчёркивает вечное российское «невпопад» – нарушение гармонии.
Стихи часто отмечены искусством словесной живописи, в них таятся неожиданные эпитеты, сравнения, очеловечивания неодушевлённых предметов:
«Свирепеет тайфун:
Дождь и ветер ежовый.
Сейнер к скалам дрейфует
Вдоль бухты Моржовой.
Якорь держит с трудом –
Лапой ил загребает.
Море – сущий Содом –
Вал борта сотрясает...»
Поражают не только краски, но и умение писать откровенно «под картинку». В стихах, посвящённых камчатскому поэту В. Науменкову, это очень ярко выражено:
«По кровавому полю зари,
Как мустанги – неслись – дикари
Облака – пышногривые кони /.../
Кони в яблоках серой масти
Рвались в небо,
Разинув пасти /.../
Наш трудяга-рыбак,
Сейнерок,
Мчался вскачь,
Как конёк-горбунок /.../»
Иногда в стихах встречаются неожиданные концовки. Они словно опровергают привычные словосочетания:
«Нас с рождения Рок
На скитанья обрёк.
Даже если валы –
Дыбом.
Рыба ищет всегда,
Где поглубже вода –
Человек ищет...
Где рыба.»
Помыслами и чувствами Струначёв-Отрок близок заботам и волнениям нашего нелёгкого времени. На глазах рушится то, что создавалось столетиями. Мы, к сожалению, теряем ориентиры, ибо, как сказал кто-то из великих: «Любая правда без любви – ложь».
Недавний социологический опрос: «Отдать Курилы японцам?» дал (что вызывает сомнение), такой результат: 89% курильчан – «Да, отдать», 60% москвичей – «Да, конечно, отдать», Думается: а не повлияло ли на ответ жителей Курил недавнее трагическое событие? И как отдать? С курильчанами? На москвичей, вероятно, «благотворно» действуют рассуждения госпожи Новодворской, утверждающей, что Россия – это всего-навсего несколько княжеств центральной России. На фоне этого, какой-то особой болью отзывается стихотворение «А пращуры шли на Восток»:
«Эх, Америка Русская! Берег суровый и вьюжный!
И теперь мы без визы сюда – ни ногой. /.../
Мы бежим от земли, кою искренне холили предки,
Уплываем на Запад (а пращуры шли на Восток),
Оставляя на жизнях своих и в листах
путевые заметки,
Заглянуть попытавшись в заброшенный первоисток.»
«Заглянув в первоисток», поэт увидел замечательных людей, которые (несмотря ни на что!) и сегодня идут на Восток:
«Здесь, на море, свои дороги,
И законы у моря строги,
А стране нужно рыбы много!
Что же я?...
Кто-то должен уйти к Востоку
От жилья?!»
Думается, что прекрасных людей, идущих на восток, читатель встретит в книге немало. Это и Витус Беринг, и «Неугомонный шкипер» Гек в неоконченной поэме. Она, кстати, начинается словами, напоминающими прекрасное стихотворение Л. Мартынова «След». Струначёв-Отрок убеждён, что:
«Человек,
оставляющий след на земле,
не подвержен людскому забвенью.
Только ярче с годами
тот образ во мгле,
только больший полёт
вдохновенью.»
В поэме много драматических событий, которые словно напоминают, как важно оставаться человеком в нечеловеческих условиях, как необходимо каждому идти на Восток, где зарождается «новый день», где прокладываются «новые курсы». Поэма обрывается мечтой шкипера Гека:
«...И разлука пройдёт быстрей!
Вот только пройду
ещё один курс –
на шкипера открытых морей!»
Пройти курс «на шкипера открытых морей» – это очень трудный экзамен для Человека, уходящего в дальнее плавание.
Есть в сборнике и обращение к самому доброму на земле человеку – маме, формирующей наш нравственный мир:
«Из тех широт старушке-маме
Письмо когда-то я писал.»
Особый разговор хотелось бы повести о юморе, который так помогает нам в жизни. Ни отцу, ни сыну – авторам книги, в юморе не откажешь. Читая стихи, вы почувствуете их добрую, то грустную, то весёлую улыбку. Поражает афористичность отдельных строк и строф:
«...Говорили, что подвиг будет
До тех пор, сколь Россия есть...»
«Есть такое право человека –
Быть Человеком!
Ты не должен быть моральным калекой,
Даже, если обижен веком.»
«Можно только вперёд,
Как дорога ведёт...
Задыхаюсь, кричу:
- Я с толпой не хочу!»
«Говорят, что в районах лова
Хлеб рыбацкий – совсем не мёд...
Только делает кто-то, снова,
Первый, пробный в судьбе замёт.»
А сколько ёмких образов!?: «Моя безумная планета, с материками из заплат!»
Поэт учится всю жизнь. О недостатках написанного тоже можно говорить очень много. Прежде всего автору необходима кропотливая работа над словом, рифмой, композицией, жанром. Так стихи изобилуют неточностями в смысловом выражении слов. Надо по настоящему учиться у классиков. Не грех бы перечитать статью В. Маяковского «Как делать стихи?». На страницах сборника не хватает многих сносок для непосвящённых в морскую жизнь. Есть неоправданное совмещение несовместимых стилей, образов и т.д.
Но не это остаётся в памяти после прочтения книги. Радует какое-то «узнавание», отклик на чувства, вызванные любовью к Камчатке и Аляске:
«Кто доберётся сюда,
тот на годы
Сердце и душу
оставит в тебе.»
И острова Шумагина, встреча с которыми «Мне поможет понять: как впоследствии жить.»
Поможет поэту и ... всем нам.
Галина Григорьевна Кравченко, кандидат
филологических наук, доцент КГПИ
Ноябрь 1994 г.
683032 Петропавловск-Камчатский
ул. Максутова, 44/1 кв. 12