Я плачу горькими слезами,
Но вот уже который год
Мужчина с чёрными усами
Мне спать спокойно не даёт.
Я просыпаюсь среди ночи
С одной лишь мыслью: как спастись?
Я вся дрожу и что есть мочи
Кричу: «Голубчик, отвяжись!
Ну сколько можно издеваться?»
Но в ус не дует сукин сын
И продолжает ухмыляться
В свои колючие усы.
В отчаянье ломая руки,
Бессильно падаю в кровать.
За что решил такие муки
Ты мне, о Б-же, ниспослать?
Но мысль счастливая мелькнула,
И вот созрел блестящий план.
Ну как я раньше не смекнула?
«Держись, усатый таракан!
За причинённые страданья
Теперь заплатишь ты сполна!»
И, не скрывая ликованья,
Встаю, решимости полна.
Бегу на кухню (от волненья
Чуть-чуть кружится голова)
И в упоительном томленье
Шепчу жестокие слова:
«Ты стал всех бед моих причиной.
Я козней злых не потерплю
И вместе с горькою кручиной
Тебя в вине я утоплю!»
Нетерпеливо подбегаю
К заветной полке, достаю
Бутылку доброго токая
И просветлённо слёзы лью.
Душа надеждою согрета.
Настал торжественный момент:
Я извлекаю из буфета
Необходимый инструмент.
В моей руке холодным блеском
Горит витого жала сталь,
Уходит в пробку с лёгким треском
Остроконечная спираль.
И, сладость мести предвкушая,
Я зажимаю между ног
Бутылку доброго токая
И резкий делаю рывок.
О, эта адская работа!
Теперь уж не до шуток мне.
Я чувствую, как струйки пота
Стекают по моей спине.
А пробка всё не поддаётся,
И, выбившись из сил – хоть плачь, –
Я снова слышу, как смеётся
Неунывающий усач.
Я падаю в изнеможенье,
И вновь маячит предо мной
Тот трезвый тип, чьё появленье
Навек смутило мой покой.
«Ну что ж, придумано прекрасно, –
Ехидно улыбаясь мне,
Он произносит, – но напрасно
Ты ищешь истину в вине».
1980