Голуби рванули с крыши, сделав несколько кругов над двориком, метнулись в сторону и исчезли за кирпичной пятиэтажкой. Маленькая женщина с влажным от слёз лицом мелко семенила по протоптанной серой дорожке, приговаривая ласково, будто обращаясь к кому-то, улыбалась и плакала и снова растерянно улыбалась.
-Ещё прилетят, прилетят.Голуби- это дети мои, -говорила она и бросала из зелёной облупленной миски хлебную кашу перед собой, а необъятная голубиная стая расхватывала размокший хлеб и, колыхаясь серой волной, обступала, обволакивала светлую фигурку. Хлопали крылья, переливалось на солнце синим и фиолетовым оперенье. Перебивая друг друга и борясь за место поближе к человеку, птицы громко переговаривались, подпрыгивали, садились на обветренные, волнующиеся руки, узкие плечи, укрытую белым платком голову. Их было так много, что, казалось, в назначенный час они слетаются со всего нашего города.
- Голуби, это дети мои...
Она всегда выходила одна. И уходила одна. Отчаянно кричала на каждого, кто пытался разогнать голубиную стаю. На мальчишек, которые расстилали суровые нитки и подсекали, ловили за лапки весёлых и сытых птиц. Рядом уже бродили хромые калеки с распухшими от нитяных силков пальцами.
-Анька! Дура.. Анька!- кричали мальчишки, на которых с палкой шла, громко ругаясь, рыдая, шипя по-змеиному, странная маленькая женщина.
-Голуби- это дети мои, -повторяла она, и ничего больше и добиться от неё было нельзя.
Говорила она с птицами, как с людьми, а с людьми уже никогда не говорила, как с птицами.
Когда она умерла, нищая, плохо убранная комнатка совсем осиротела. Вытащили на помойку старый гнилой матрас, ворох пыльных газет, обветшалые тряпочки и ту самую,с заскорузлыми крошками, зелёную миску.
Над нашим двором ещё долго кружила огромная серая стая, дежурила на крыше, бродила по белому клеверу и жёлтому песку, засыпала под тоненькими, недавно посаженными берёзками, и всё - таки улетала.
Больше никто не приходил к ним никогда.
Кто- то из соседок говорил, будто у Анны, а по отчеству её и не называли, на войне погибли и муж и двое сыновей, но точно никто не знал.
Помню день похорон.
...Внезапно в прозрачном светоносном полуденном воздухе стало тревожно и над идущими за гробом людьми нависла тень, а сам воздух вокруг затрепетал, заговорил тысячами крыльев, и великая стая рвалась..голуби метались, ныряли в серой гуще всё ближе и ближе к белому, будто уснувшему лицу, сбивались плотней, пытаясь удержаться в уже тесном пространстве, отпрянув, холодно заглядывали в глаза живым... и вот.. небо распахнулось сонмом голосов, качнулось, сжало виски и раскололось на множество уже поднимающихся всё выше и выше птиц.