Х А Й Я М И А Д А
О М А Р Х А Й Я М В Р У С С К О Й П Е Р Е В О Д Н О Й П О Э З И И
(З. Н. Ворожейкина, А. Ш. Шахвердов) (1986 г.)
Четыре строчки источают яд,
Когда живет в них злая эпиграмма,
Но раны сердца лечат «Рубайат» -
Четверостишья старого Хайяма.
(С. Я. Маршак)
Омар Хайям переводится русскими стихами уже почти сто лет. первая публикация рус-ских поэтических переводов Хайяма датируется 1891 годом - в "Вестнике Европы" за этот год было напечатано шестнадцать стихотворений под заглавием "Из Омара Кайяма. С персидского". Поэт В. Л. Величко - автор этой публикации - продолжил свои переводче-ские опыты: в 1894 и 1903 годах он выступил в печати с двумя небольшими циклами сти-хов Хайяма. Величко был первым по времени поэтом, ознакомившим читающую публику России с творчеством Омара Хайяма. Всего им было переведено 52 четверостишия. Пере-водчик не ставил перед собой задачу адекватного воспроизведения подлинника: рубаи были им переданы разными по величине стихотворениями, более всего восьмистишиями; были также переводы в 5, 6, 7, 9, 10, 12, 1З и 16 строк; лишь пять переводов выполнены в форме четверостишия, Величко применил различные стихотворные размеры, произволь-ный и разнообразный порядок рифмовки
Эти переводы-парафразы, однако, легко поддаются идентификации с подлинным текстом Хайяма. Содержание персидско-таджикских четверостиший уловлено верно, переводчик заметно стремился к буквальной близости, в некоторых случаях ему это удалось. Вот в качестве примера перевод из публикации 1891 года:
О, бойся тело отдавать
На пищу горю и страданьям,
Томясь слепым любостяжаньем
Пред белым серебра сияньем,
Пред желтым златом трепетать!
Пока веселья час не минет
И теплый вздох твой не остынет -
Твои враги на пир тогда
Придут как хищная орда!
(пер. В. Величко) [vel-0006]
Приведем для сравнения дословный перевод рубаи: [org-0145]
Смотри, не подвергай свое тело горестям и страданьям
Ради того, чтобы копить белое серебро и желтое золото,
Прежде чем остынет твой теплый вздох,
Потрать все с друзьями, иначе все пожрет твой враг!
Говоря о самых первых шагах художественного освоения поэтического наследия Омара Хайяма в России, нельзя не упомянуть также имя П. Порфирова. В "Северном вестнике" за 1894 год он опубликовал переводы двух хайямовских рубаи. Четверостишия переданы стихотворениями в шесть и восемь строк, строки рифмуются по правилам русского стихо-сложения. Переводы точны по смыслу и звучат живо. Вот один из переводов:
Где прежде замок высился надменно
До самых облаков,
Куда в чертоги шли цари смиренно
С покорностью рабов,
Я видел: горлица нахохлившись сидела
И, нарушая сон,
Кричала, словно вымолвить хотела:
Где он? Где он?
(пер. П. Порфиров) [por-0001]
Ниже следует точный перевод рубаи (это один из самых известных стихов Хайяма):
[org-0605]
У того замка, который когда-то подпирал небосвод,
А государи падали ниц у его портала,
Увидел я горлицу на зубцах его башни,
Она сидела и кричала: Ку-ку? Ку-ку? (Где? Где?)
В 1901 году в печати появились сразу три переводческих работы. Две из них - небольшие журнальные публикации: в "Кавказском вестнике" - перевод тринадцати хайямовских ру-баи, они были переданы стихотворениями от четырех до двадцати четырех строк (подпись под ними: "С. Уманец"), и в журнале "Семья" - прокомментированный перевод четырна-дцати четверостиший (из них стихами только пять, остальные в прозе), подготовленный Т. Лебединским.
Третья публикация заслуживает того, чтобы о ней сказать подробнее. Поэт и музыкаль-ный критик К. М Мазурин издал в 1901 году, под псевдонимом К. Герра, небольшую кни-гу, озаглавленную "Строфы Нирузама". Книга была оформлена как переводная публика-ция стихотворного сборника. В предисловии К. Герра сообщал, что он издает старую и дефектную рукопись стихов персидского поэта, которая случайно попала к нему в руки во время путешествия по Востоку. Об авторе стихов К. Герра сообщает немного: поэт родом из Хорасана, жизнь его приходится на середину Х века. Книга сначала была встречена как серьезное издание, но уже вскоре, угадав под именем Нирузам перевертыш фамилии Ма-зурин, критики квалифицировали сборник как искусную литературную подделку; стихи, помещенные в ней, стилизованные под Саади и Хафиза, решили они, были сочинены са-мим Мазуриным. В действительности же, как показало тщательное изучение стихотвор-ных текстов "Строф Нирузама", предпринятое авторами этих строк, книга Мазурина име-ет в своей основе классические персидско-таджикские тексты, а именно четверостишия Омара Хайяма. Девяносто восемь строф (так названы в книге отдельные стихотворения) из ста шестидесяти восьми строф, составляющих сборник, представляют собой вольные переводы Хайяма, импровизации на хайямовские темы, контаминации двух-трех его чет-веростиший. Всего в "Строфах Нирузама" представлен текст 110 хайямовских рубаи.
Вот в виде образца одна из "строф Нирузама":
Увы! Кончаются младые наши лета,
И юности весна назавтра отцветет,
И радостная песнь закончена и спета,
И завтра навсегда в устах моих замрет.
А я так и не знаю откуда и куда,
Как птичка, юность та сама ко мне явилась,
Понять не в силах я, как наконец случилось,
Что птичку эту вновь не встречу никогда.
(пер. К. Герра) [ger-0005]
Стихи представляют собой вольный перевод, хотя и достаточно близкий, следующего из-вестного рубаи Хайяма:
Как жаль, что окончена книга юности
И ранняя весна жизни обернулась зимой.
Та птица радости, которую звали молодость,
Увы, не знаю, когда прилетела и когда скрылась. [org-0186]
Книга Мазурина, имевшая, как сообщают критики, заметный успех у читателей, состави-ла примечательное явление русской литературной жизни начала ХХ века как первый опыт издания сборника русских стихотворных переводов Омара Хайяма, хотя имя поэта и не было названо.
Следующие по времени работы над художественным переводом Хайяма появились в 1910- 1916 годах. Они были весьма разнообразны по подходу.
Путем вольной импровизации на основе хайямовских мотивов пошел переводчик А. Н. Данилевский-Александров. Он создал три песни, каждая из которых построена на не-скольких, сближенных по мысли, рубаи. Эти песни, названные переводчиком "Рай и ви-но", "Кисмет" и "Воля бога" с общим заголовком "Из руббаи, то есть куплетов Омара Хайяма", были помещены в вышедшей в 1910 году книге "В мире песни". Приведем здесь текст третьей песни, в которой близость к персидско-таджикскому подлиннику ощущает-ся в наибольшей степени:
Все, что существует, это след лишь
Воли всемогущей грозного Алла,
И в теченье жизни, и в людских деяньях
Нет свободной воли, нет добра и зла.
На скрижалях мира пишет он судьбою,
И судьба для жизни лишь дает закон.
Все усилья наши - это возмущенья
И смятенья духа и бессильный стон.
Беспредельно море с мрачной глубиною,
Но оно ведь меньше всех пролитых слез,
Ад - лишь искра только муки бесполезной
Страждущего духа на руинах грез.
Если ж есть средь прозы проблеск утешенья,
Если сердце чует светлый рай порой,
То судьба дарит нам, по веленью бога,
Этот рай цветистый только лишь с мечтой.
В 1910 году Омар Хайям привлек внимание известного поэта К. Д. Бальмонта. Он издал в журнале "Русская мысль" переводы одиннадцати четверостиший Хайяма. Бальмонт был первым русским поэтом, переводившим хайямовские рубаи только в форме четверости-ший Не считая, впрочем, необходимым воспроизводить схему рифмовки подлинника, он применял перекрестную рифму, опоясывающую, иногда монорим. Переводчик не отсту-пал от основного содержания персидско-таджикского подлинника, однако Хайям предста-вал в некоторых переводах художественно обедненным, например:
Древо печали ты в сердце своем не сажай,
Книгу веселья, напротив, почаще читай,
Зову хотенья внимай и на зов отвечай,
Миг быстротечный встречай и лозою венчай.
(пер. К. Бальмонт) [bal-0005]
Это является примитивизирующим переводом известного рубаи Хайяма:
[org-0133]
Нельзя растить в сердце росток печали,
Надо безотрывно читать книгу наслаждений.
Нужно пить вино и потакать желаниям сердца,
Ведь неизвестно, сколько времени дано нам побыть на свете.
Упомянем еще один из ранних опытов. В 1913 году в книге стихов "Старые боги" было напечатано четыре стихотворения под общим заголовком "С персидского. Из Омара Хай-яма". Переводчик В. А. Мазуркевич достаточно точно передает мысль и тональность хай-ямовских рубаи русскими шестистишиями. Приведем для образца один из этих переводов:
К чему грустить нам о грехах?
Грехи отпустит нам Аллах. [А-017]
Напрасна грусть твоя, Хайям:
Ведь милость и нужна лишь там,
Где есть грехи; кто ж свят, тому
И так прощенье ни к чему.
(пер. В. Мазуркевич) [maz-0002]
В оригинале:
[org-0532]
Хайям! К чему так сокрушаться из-за грехов?
Есть ли хоть какая польза от страданий в конце концов?
Если нет прегрешений - нет и прощенья,
Прощенье-то и возникло из-за грехов. Так зачем скорбеть?
И наконец, в 1916 году появилось первое солидное художественное издание, подготов-ленное на основе научной базы. Книга "Персидские лирики Х- XV веков", представлявшая русскому читателю творчество восьми поэтов, была подготовлена академиком Ф. Е. Кор-шем, отредактирована после его смерти и опубликована известным знатоком арабской и персидско-таджикской литературы А. Е. Крымским. Переводам Крымский предпослал "Введение", рассказывающее о поэтах. Творчество Омара Хайяма представлено в книге девятнадцатью стихотворениями в переводе ученика академика Корша - И. П. Умова (пе-реводы Умова были опубликованы ранее, в 1911 году). Все рубаи переданы русскими восьмистишиями с перекрестной рифмой. Переводы верны и искусны, хотя и утратили лаконичность и несколько стилизованы под русскую классику. Помещаем один из самых удачных переводов:
Ничтожен мир, и все ничтожно,
Что в жалком мире ты познал;
Что слышал, суетно и ложно,
И тщетно все, что ты сказал.
Ты мыслил в хижине смиренной,
О чем? К чему? - Ничтожно то.
Ты обошел концы вселенной, -
Но все пред Вечностью - ничто.
(пер. И. Умов) [umo-0001]
Точный перевод текста Хайяма следующий:
[org-0499]
Ты видел мир, но все, что ты видел, - ничто,
И все, что ты сказал и слыхал, - ничто,
Из конца в конец весь мир обошел - ничто,
И если лишь по дому ползал - ничто.
Оценивая опыты перевода Омара Хайяма в 1891- 1916 годах в России, можно квалифи-цировать их как переводы вольные. Требование художественной адекватности еще отсут-ствовало в переводческой практике. При большей или меньшей близости к содержанию подлинника, стиховая форма, как правило, переводчиками сознательно игнорировалась. Персидско-таджикские рубаи воспроизводились языком русской поэзии, с присущими ей разнообразием размеров и привычными для читателя схемами рифмовки. Это вполне со-гласовывалось с существовавшими представлениями о задачах художественного перевода с восточных языков: не поступаться формальной эстетикой русского стихосложения. Не укладываясь в лаконичную форму четверостишия, поэты передавали хайямовские рубаи многословно (за редким исключением), стихотворениями в полтора, в два, а то и в четыре раза длиннее.
В следующие два десятилетия (точнее: в 1917- 1934 годах) появились лишь две публика-ции переводов Хайяма.
Автору одной из них - И. Тхоржевскому - принадлежит особое место в деле популяриза-ции Омара Хайяма среди любителей поэзии России. Тхоржевский был первым создателем сборника стихов Хайяма на русском языке (если не считать работы Мазурина, где Хайям был представлен в вольных переводах, да к тому же анонимно). В 1928 году Тхоржевский опубликовал в Париже книгу русских переводов Хайяма, двумя годами раньше они уже были напечатаны в журнале "Современные записки". Тхоржевскому - первому из перево-дчиков - удалось воспроизвести в русских стихах такие качества хайямовских рубаи, со-ставляющие их суть, как чеканная звучность, яркая парадоксальность поэтической идеи, блестящее острословие и заразительная эмоциональность, которые позволили Эдварду Фитцджеральду сказать: "Старик Хайям звенит как настоящий металл".
Тхоржевский попытался создать русские четверостишия как нечто равновеликое персид-ско-таджикскому рубаи. Все переводы он выполнил одним коротким размером - пяти-стопным ямбом, точно воспроизведя рифмовку строк рубаи.
Приведем для образца одно из известных хайямовских четверостиший в переводе Тхор-жевского:
Ловушки, ямы на моем пути.
Их бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит тот, кто не хотел спасти!
(пер. И. Тхоржевский) [tho-0111]
Настроение и смысл рубаи переданы верно, хотя переводчик отступил от подлинника весьма заметно. В оригинале:
[org-0690]
Две сотни ловушек ты расставил на моем пути,
Ты говоришь: убью тебя, если наступишь на них.
Сам ты расставил ловушки и всякого, кто наступит на них,
Ловишь и убиваешь. И ослушником зовешь.
Высоколитературные переводы Тхоржевского, к сожалению, лишены текстуальной точ-ности. Лишь около шестидесяти процентов его переводов легко идентифицируется с под-линником. Некоторые четверостишия - приблизительно шестая часть - это перевод анг-лийских строф из поэмы Фитцджеральда "Рубайат Омара Хайяма". Остальные четверо-стишия - их около пятидесяти - не поддаются идентификации, возможно, это собствен-ные стихи Тхоржевского, разработавшего хайямовские мотивы.
Блестящие по форме переводы Тхоржевского имели огромный читательский успех, мно-гократно публиковались в сборниках, антологиях, цитировались в исследованиях. Полно-стью весь парижский сборник переиздан в приложении к книге Г. Гулиа "Сказание об Омаре Хайяме". вышедшей в свет в 1975 г. Писатель Вл. Солоухин заметил в статье "Как мы переводим", что читающий переводы Тхоржевского получает истинное удовольствие от четверостиший Омара Хайяма, они так легко звучат, сразу запоминаются, что "это сто-ит сухой и скрупулезной точности" (здесь же, впрочем, оговаривается, что неплохо рядом иметь и точный академический перевод).
В начале тридцатых годов появилась еще одна интересующая нас публикация. Этнограф и фольклорист А. Е Грузинский напечатал в книге "Памяти П. Н. Сакулина" подборку из тридцати одного стихотворения с заглавием "Из четверостиший Омара Хайяма (XI- XII вв,)". Грузинский достиг заметного успеха в создании энергичных и выразительных рус-ских четверостиший, некоторые из них тождественны рубаи и по расположению риф-мующих строк (хотя в большей части переводов рифма перекрестная, парная и опоясы-вающая). Сличение с подлинным текстом показывает точность этих переводов, однако лаконичность русских стихов в ряде случаев достигается опущением некоторых художе-ственных деталей, что упрощает поэзию Хайяма. Покажем это на одном примере:
Вновь плачет облако на бархат луга...
Трава нас веселит, но - боже мой! -
Кого та зелень усладит собой,
Что вырастет из нас? - Вина подруга!
(пер. А. Грузинский) [gru-0005]
Подлинник:
[org-0529]
Набежало облако и вновь пролило влагу над лужайкой, -
Нельзя проводить время без вина цвета розы.
Сегодня мы любуемся этой зеленой травой, -
Кто-то будет любоваться травой, что прорастет из нашего праха?
Середина тридцатых годов ознаменовалась новой мощной волной интереса к творчеству Омара Хайяма. В эти годы появились крупные и значительные публикации художествен-ных переводов Хайяма, выполненные Л. С. Некорой, С. Кашеваровым, О. Румером.
Л. С. Некора знал язык классической персидско-таджикской поэзии. Он работал над Хай-ямом по тексту одной из старых рукописей хайямовских рубаи (1460 года), хранящейся в Библиотеке Бодлеаны в Оксфорде. Переводя рубаи русскими четверостишиями, Некора придал им один стихотворный размер - восьмистопный ямб, с цезурой посредине, вос-производя схему рифмовки рубаи и следуя хайямовской логике поэтического высказыва-ния.
Переводы Некоры отличает высокая степень точности. В упрек автору переводов можно поставить только некоторую растянутость строк, из-за цезуры русские четверостишия воспринимаются при чтении как восьмистишия, и Хайям утрачивает столь показательную для него экспрессивность стиха.
Несколько переводов Некора опубликовал в 1924 году. В 1935 году они вошли в книгу "Восток", где были напечатаны уже 144 четверостишия Хайяма, переводчик подписал эту публикацию только инициалами - "Л. Н.".
Надежные переводы Некоры, созданные на основе филологической работы, сохраняют свое значение до сих пор, авторы исследований по персидско-таджикской литературе час-то цитируют их.
Также с подлинным текстом, по изданиям А. Кристенсена, Е. Винфельда, Ж. Никола, ра-ботал при переводе Хайяма С. Кашеваров. В 1935 году он напечатал в журнале "Литера-турный Узбекистан" большой цикл хайямовских рубаи - 122 четверостишия. Кашеваров неукоснительно следовал в стихотворных переводах принципу строгой, подстрочной до-словности. Переводы Кашеварова верно излагают содержание подлинника, однако, замет-но страдая буквализмом, малохудожественны как зарифмованный подстрочник.
Счастливым событием в истории освоения Хайяма в русской поэтической культуре стала переводческая деятельность О. Румера. Он дал в переводах самое большое к тому времени собрание хайямовских рубаи - триста стихотворений, опубликовав их в 1938 году в в виде отдельного сборника, с содержательной вступительной статьей. Выполнены они были также по подлинному тексту (по-видимому, по изданию Никола, так как в некоторые пе-реводы вкрались те же неточности, что встречаются в парижском издании).
Румеру ближе, чем другим русским поэтам-переводчикам, пробовавшим свои силы в ос-воении Хайяма, удалось подойти к решению сложной проблемы идейно-художественной адекватности.
Для передачи рубая Румер использовал пятистопный ямб, по числу слогов равный разме-ру рубаи. Строгая лаконичная форма русских четверостиший, рифмующихся по схеме а-а-б-а или а-а-а-а, как подлинные рубаи, вызывает то же ощущение искусной сцепленности слов в поэтических строках, их афористичности. Многие переводы Румера не превзойде-ны до сих пор по точности и истинной поэтичности. В течение десятилетий переводы Ру-мера, высоко оцениваемые специалистами, цитируются в работах, посвященных Омару Хайяму.
Каждый из трех упомянутых выше переводчиков шел своим путем, зачастую отвергая опыт других. Но в целом, с выходом в свет переводческих работ Некоры, Кашеварова и Румера, выполненных знатоками языка и переводимой литературы, стало возможным го-ворить о сложении отечественной школы перевода Омара Хайяма. Были сформулированы такие требования к переводческой деятельности, как историке-культурный подход в оцен-ке литературного памятника, бережное отношение к тексту подлинника, задача идейно-художественной адекватности. Переводы-парафразы, переводы-импровизации полностью уступили место переводу-интерпретации, переводу-исследованию.
Мы упомянули четырнадцать авторов - всех первых переводчиков Омара Хайяма рус-скими стихами. Полный список поэтов, переводивших Хайяма, включает более сорока имен, Назовем в настоящей статье еще самые крупные и интересные работы над перево-дом хайямовских четверостиший, опубликованные с начала сороковых годов по настоя-щее время.
А. В. Старостин, известный знаток истории персидско-таджикской литературы, дал пере-воды 120 хайямовских рубаи. Переводы добросовестны, скрупулезно точны, что было одобрительно отмечено специалистами, которые охотно цитируют Омара Хайяма в этих переводах, включают их в антологии классической поэзии. Переводы выполнены разными размерами, иногда это пятистопный ямб, но во многих случаях размеры выбраны длин-ные: пятистопный анапест, восьмистопный хорей с цезурой, девятистопный ямб с цезурой и др., переводчик сохраняет редиф. Длинные строки лишают русские четверостишия ха-рактерной для Хайяма сжатости и живости звучания.
Некоторые знатоки персидско-таджикской поэзии, хорошо знающие Хайяма в подлинни-ке, отдают предпочтение переводам В. Державина, работавшего над переводом по под-строчнику, но с участием литературоведов. Державину принадлежит самое крупное соб-рание переводов Хайяма - 488 стихотворений. Первые 292 из них были выполнены по подстрочнику Р. М. Алиева и М.-Н. Османова, следующие 196 выбраны, как показывает сличение, из публикации известного индийского ученого Свами Тиртха. В 1965 году Дер-жавин издал свои переводы отдельным сборником; в сборник вкралась, к сожалению, су-щественная ошибка - четырнадцать рубаи Хайяма переведены Державиным дважды и включены в книгу как самостоятельные четверостишия.
Не ставя перед собой задачу разработки единой стиховой формы для передачи рубаи, Державин пользуется разными стихотворными размерами, несколько злоупотребляя раз-мерами длинными. Строго придерживаясь принципа абсолютной дословности, перево-дчик в ряде случаев не преодолевает возникающие при этом трудности, рубаи в русском переводе, сближаясь с пересказом, теряют эмоциональность и яркость художественных красок.
В 1972 году Державин издал новый сборник своих переводов Хайяма - сборник насчиты-вает 218 четверостиший. Выбрав их из предыдущего сборника, Державин некоторые чет-веростишия переработал, а восемь дал в новой редакции. Переводы Державина много-кратно переиздавались, однако в основном в редакции 1965 года, улучшенная редакция 1972 года почему-то не принималась во внимание.
Главная редакция Восточной литературы издательства "Наука" провела в 1972 году кон-курс на лучшие переводы Омара Хайяма, победителем его был признан Г. Плисецкий. Ре-зультатом этого конкурса стало издание в 1972 году книги "Омар Хайям. Рубайат". В сборнике 450 четверостиший, многие из них не переводились на русский язык ранее. Пе-реводы Плисецкого безукоризненны по форме: все они написаны одним размером - четы-рехстопным анапестом, строки в них рифмуются, как в рубаи. В противоположность двум упомянутым выше переводчикам, Плисецкий избегает дословности, допуская в необхо-димых случаях художественные обобщения и тропыэквиваленты Проясненность поэтиче-ской идеи и особая легкость, крылатость стихотворных строк, которая достигается при этом, позволяют говорить о высоком классе переводческого мастерства. Отлично звуча-щие русские стихи ярче раскрывают многие грани Хайяма-поэта
Ленинградский поэт Г. С. Семенов опубликовал в 1972 году в сборнике своих стихов "Сосны" переводы шестидесяти восьми рубаи Хайяма, в 1979 году в книге "Стихотворе-ния" - девяносто девять четверостиший (шестьдесят четыре из них были приведены в сборнике "Сосны") и в 1983 году - небольшой цикл новых переводов Хайяма - двадцать восемь четверостиший в журнале "Памир". Переводы Семенова мало известны любителям поэзии, так как они не издавались отдельным сборником. Однако их можно причислить к лучшим переводам Омара Хайяма: они точны, искусно передают смысловые и художест-венные нюансы подлинника. Независимо от Плисецкого Семенов выбрал для передачи рубаи тот же размер - четырехстопный анапест. Вот один из его переводов:
Триста лет проживи или больше вдвойне,
А придется со всеми лежать наравне.
Под забором бродяга, герой на войне -
Все у смерти в одной невысокой цене.
(пер. Гл. Семенов) [sem-0014]
В оригинале:
[org-0417]
Пусть будет тебе двести, триста, тысяча лет,
Вынесут тебя неизбежно из этой старой обители.
Падишах ли ты или базарный нищий,
Обоим в конце концов одна цена.
Из переводных работ последних лет необходимо отметить четыре крупные публикации.
В 1980 году Н. Стрижков издал в Ташкенте сборник переводов Омара Хайяма в 222 ру-баи; изданию предшествовало несколько журнальных публикаций. Дополнительно к сборнику в 1983 году Стрижков в журнале "Звезда Востока" напечатал переводы еще три-дцати рубаи, Переводы (шестистопный ямб) литературны, эпиграмматичны, они точно воспроизводят основную идею хайямовского стихотворения, но в художественных дета-лях не всегда тождественны оригиналу, несколько произвольны. Ниже следует один из его переводов:
Вокруг героя рой врагов несметен,
Отшельник станет жертвой грязных сплетен.
Пусть ты талантом Хызр или Ильяс, [Х-017],[И-003]
Но счастлив тот, кто всюду незаметен.
(пер. Н. Стрижков) [str-0082]
В оригинале:
[org-0662]
Если прославишься в городе - ты худший из людей,
Если уединишься в уголке - ты у всех на подозрении,
Будь ты Ильяс или Хызр - все равно для тебя лучше, [И-003],[Х-017]
Чтобы тебя никто не знал и тебе - не знать никого.
Исмаил Алиев опубликовал в 1982 году сборник переводов "Омар Хайям, Рубаи"; в него вошли 154 стихотворения параллельно на русском и карачаевском языках. В предисловии переводчик пишет, что пользовался подстрочником, опубликованным в московском изда-нии 1959 года, но фактически в книге переведены более двадцати рубая, которые отсутст-вуют в этом издании.
Алиев в лаконичной форме передает основное содержание оригинала, используя один стихотворный размер - пятистопный ямб. Образец его перевода:
В руках у нас то чаша, то Коран,
То праведность нам ближе, то обман,
Так и живем в подлунном нашем мире
Полугяуров, полумусульман.
(пер. И. Алиев) [ali-0001]
Для сравнения - дословный перевод, сделанный Алиевым и Османовым:
[org-0344]
Одна рука - на Коране, другая - на чаше, [К-021]
То мы благочестивы, то нечестивы.
Под этим мраморным сводом цвета бирюзы
Мы не являемся ни окончательно кафирами, [К-011]
ни полностью мусульманами.
Известные поэты-переводчики Ц. Бану и К. Арсенева, работая в соавторстве и раздельно, перевели 53 рубаи Омара Хайяма. Переводы публиковались в 1973- 1975 годах в газетах и журналах, затем были изданы целым циклом (38 стихотворений) в книге переводов Бану "В сад я вышел на заре" в 1983 году. Выполненные без посредства подстрочников, пере-воды достоверно воссоздают оригинал, они предельно лаконичны и выразительны. Пока-жем на одном из примеров, как искусно и в то же время непринужденно перевод воспро-изводит спрессованную художественную информацию хайямовского стиха. Перевод Бану:
Красотку шейх корил: "Пьяна совсем, [Ш-006]
Сегодня этим бредишь, завтра - тем..."
- "Я такова, - сказала, - ты таков ли,
Каким желаешь показаться всем?"
(пер. Ц. Бану) [ban-0046]
Дословный перевод рубаи:
[org-0664]
Сказал шейх блуднице: "Ты пьяна, [Ш-006]
Поминутно попадаешь в сети новых соблазнов".
Сказала: "О шейх, я вправду такова, как ты говоришь, [Ш-006]
Да ты таков ли, каким показываешь себя?"
Д. Е. Седых, увлеченно работавший над воплощением своего замысла - создать полный перевод Омара Хайяма, успел перевести 55 рубаи. Они опубликованы посмертно в книге его переводов "Из поэзии Востока" в 1983 году. Философско-эстетическая концепция ху-дожественного перевода, как ее сформулировал для себя Седых (о ней упоминает А. И. Болдырев в предисловии к названной книге), определяется следующим образом: видение мира глазами переводимого поэта, слияние с его индивидуальностью, отказ от самого се-бя. Седых, изучивший для работы над персидско-таджикской классикой язык подлинника, не ограничился ознакомлением с историей переводимой литературы, но стремился по-знать изобразительную иранскую культуру, условия бытования поэзии. Называя главным в художественном переводе передачу "тональности и сути" оригинала, Седых считал не-обходимым для себя преодолеть "гипноз подстрочника" при передаче лексического и об-разного материала переводимого стихотворения. Переводы Седых из Хайяма следует от-нести к категории наиболее удачных - они поэтичны, звучание их энергично и музыкаль-но, хайямовская мысль не теряет своей яркости. Один пример:
Не бойся, друг, сегодняшних невзгод!
Не сомневайся, время их сотрет.
Минута есть, - отдай ее веселью,
А что потом придет, - пускай придет!
(пер. Д. Седых) [sed-0006]
Сохранена и насмешливо-грустная интонация, столь характерная для Хайяма, Сравним дословный перевод рубаи:
[org-0431]
Невзгод скоротечных не бойся,
Всего того, что непостоянно, не бойся.
Проведи в веселье данный миг, -
Не думай о прошедшем, грядущего не бойся.
Мы не остановились в этом кратком разборе на работах еще нескольких поэтов старшего поколения, выступавших в печати с небольшими циклами переводов из Омара Хайяма. Это - И. Сельвинский, перу которого принадлежат переводы Хайяма, вошедшие в книгу "Таджикская поэзия" (1949); Л. Пеньковский, переведший пятьдесят пять рубаи, - они были напечатаны в книге "Избранные стихотворные переводы" (1959) и в сборнике "Чанг" (1971); писатель Т. Зульфикаров, выступивший в журнале "Гулистан" (1962) с подборкой переводов из Хайяма в двадцать четверостиший; Н. Гребнев, пять переводов которого во-шли в книгу "Истины. Изречения персидского и таджикского народов" (1968); известный переводчик Т. Спендиарова включила в книгу своих избранных работ (1979) четыре ис-кусно выполненных перевода из Омара Хайяма.
Упомянем, для полноты нашего списка, что известный иранист К. Чайкин опубликовал свой перевод одного рубаи Хайяма в сборнике 1935 года; здесь же были помещены пере-воды пяти четверостиший, выполненные другим востоковедом - В. Тардовым.
В последние пятнадцать лет наблюдается рост интереса к творчеству Хайяма как среди переводчиков, так и среди читающей публики. Пробуют свои силы в переводе Омара Хайяма все новые и новые поэты, нередко радуя любителей поэзии удачными работами. ,
В журнале "Звезда Востока" (1970) выступили с совместной публикацией двадцати девя-ти рубаи А. Янов и Н. Леонтьев; переводы сделаны ими с узбекского, что не могло не привести к неизбежному удалению от подлинника. Леонтьев напечатал в журнале "Па-мир" (1978) под заголовком "Из моря мысли" подборку из 16-ти рубаи Хайяма.
В Иране, в журнале "Пайам-е навин" в 1974- 1976 годах были напечатаны 10 русских пе-реводов из Хайяма, подписанные фамилиями Забихиян и Казарян. Достаточно точно пе-редающие основную мысль подлинника, эти переводы, однако, не поднимаются до уровня самостоятельного поэтического произведения.
Небезынтересным представляется опыт И. Налбандяна, опубликовавшего в журнале "Па-мир" в 1979 году переводы 21 четверостишия Хайяма с общим заглавием "Жизнь, я - твой...". Русские четверостишия наделены четким ритмом (все написаны пятистопным ямбом) и пословичной краткостью. Ниже приводим перевод Налбандяна:
Сначала мы мальчишки-школяры,
Потом других таскаем за вихры.
А дунул ветер - вот и вся наука:
Мы лопнули как мыльные шары.
(пер. И. Налбандян) [nal-0004]
В оригинале:
[org-0315]
Некоторое время мы в детстве ходили к учителям,
Некоторое время потом гордились своей ученостью.
Послушай конец повести, что сталось с нами:
Из праха появились - по ветру пронеслись.
В том же журнале "Памир" в 1982 году были напечатаны переводы пяти хайямовских ру-баи, выполненные Х. Мануваховым. Познакомим читателя с образцом его работы:
О ты, чью суть понять не разуму дано!
Покорен я иль нет, тебе ведь все равно.
Пьян от грехов я, трезв от упованья,
Где ж милосердие? Я жду его давно.
(пер. Х. Манувахов) [man-0003]
Перевод очень близок к подлиннику:
[org-0210]
О ты, сущность которого не познает разум,
Не нуждающийся в покорности и непокорности моей,
Я пьян от прегрешений и трезв от упования,
Все потому, что я надеюсь на твое милосердие.
Двадцать четверостиший из числа наиболее популярных напечатал в газете "Советская Аджария" в 1977- 1978 годах и в журнале "Курьер ЮНЕСКО" за 1981 год Е. Ильин. Вот один из его переводов:
Приход наш и уход, какой в них, право, прок?
Основа жизни в чем - ответить кто бы смог?
И лучших из людей спалил огонь небесный -
Лишь пепел видим мы, а где хотя б дымок?
(пер. Е. Ильин) [ily-0001]
В оригинале:
[org-0603]
Какая польза от нашего прихода и нашего ухода?
И где основа и уток надежд нашей жизни?
Столько голов и ног красавиц мира
Сгорают и превращаются в прах, - где же дым?
Можно выделить как весьма удачные переводы В. И. Зайцева. В интересной статье "Омар Хайям и Эдвард Фитцджеральд" Зайцев приводит в своих стихотворных переводах 29 ру-баи Хайяма. При полной смысловой тождественности, эти переводы воссоздают лучшие художественные качества рубаи - динамичность и законченность поэтического высказы-вания. Предоставим читателю возможность судить о степени близости перевода Зайцева к тексту подлинника:
Умы мудрейшие, ученые мужи,
Познанья светочи, целители души,
Из тьмы ночной не вырвались на свет:
Свое отговорив, покоятся в тиши.
(пер. В. Зайцев) [zaj-0006]
В подлиннике:
[org-0106]
Те, что достигли глубин мудрости и знаний
И в полноте совершенства стали светочами для других,
И они не смогли выбраться из этой темной ночи,
Рассказали сказку и погрузились в сон.
В сборник своих переводов "Великое древо. Поэты Востока" (М., 1984) С. Северцев включил 24 четверостишия Омара Хайяма. Длинные стихотворные строки (семистопный ямб) этих переводов отличает важное достоинство: они точно, строка за строкой воспро-изводят текст оригинала, Докажем это на примере. Перевод Северцева:
Не будь беспечен: жизнь хитра, так старцы говорят,
У злого рока меч остер, будь осторожен, брат,
И если в рот тебе судьба кусок халвы положит,
Не будь поспешен, мудрый брат: в халву подмешан яд.
(пер. С. Северцев) [sev-0005]
В оригинале:
[org-0461]
Будь осторожен, ибо судьба коварна,
Не будь беспечен, - меч рока остер,
Если судьба положит тебе в рот халву,
Берегись проглотить ее: к ней примешан яд!
Молодой поэт В. Микрюков опубликовал в 1984 году в газете "Ленинский путь" (Самар-канд) свои первые опыты переводов Хайяма. Ц. Б. Бану в короткой заметке, сопровож-дающей стихи, оценивает их как обещающее начало, отмечая у переводчика тонкую ин-туицию в понимании стиля эпохи и искусство писать кратко и емко Вот один пример из публикации Микрюкова:
Всегда с собой сражаюсь, как мне быть?
Грехов своих чураюсь, как мне быть?
Ты, может, их простишь великодушно,
Да тем, что знаешь их, терзаюсь, как мне быть?
(пер. В. Микрюков) [mik-0006]
В оригинале:
[org-0297]
Я постоянно борюсь с вожделениями, что мне делать?
Я страдаю от своих поступков, что мне делать?
Допустим, что своим великодушием ты простишь меня,
Да от стыда за содеянное, что видел ты, - что мне делать?
Заметим, подытоживая сказанное выше, что художественный перевод персидско-таджикской поэтической классики, особенно в ее малых формах, дело крайне сложное. Сравнение языка переводимой литературы с русским показывает, что фарси - язык не-сравненно более экономный как в конструкциях фраз, так и в длине отдельных слов. Вос-произвести всю идейно-художественную информацию, заложенную в том или ином ру-баи, не поступившись ни лапидарной формой четверостишия, ни целостностью поэтиче-ского высказывания, ни его образным строем, - задача не всегда разрешимая для перево-дчика. В длинных подробных переводах теряется живой ритм и эстетическая энергия ру-баи, коротким русским четверостишиям угрожает опасность сбиться на однолинейный плакатный лаконизм, когда исчезает бесценная игра хайямовской мысли и вся причудли-вость ходов, вычерчивающих его блистательные силлогизмы.
Читательский интерес к Омару Хайяму в нашей стране очень высок. К настоящему време-ни советскими издательствами опубликован двадцать один сборник его четверостиший в русских стихотворных переводах.
Если не считать "Строф Нирузама", представивших творчество Омара Хайяма анонимно, в переводах-вариациях, то первый сборник русских художественных переводов Хайяма выпустило издательство "Academia" в 1935 году, когда в Советском Союзе проходил III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии. Изящная, небольшого формата книжка с титулом "Омар Хайям. Рубайат" включает 41 четверостишие в перево-дах О. Румера, Л, Некоры (скрытого под псевдонимом "Л. Н."), В. Тардова и К. Чайкина. Параллельно русским переводам в издании приведены в арабской графике подлинные тексты стихов. Короткая вступительная статья о поэте написана А. Болотниковым.
В последние двадцать лет книги русских художественных переводов Омара Хайяма изда-вались и переиздавались четырнадцать раз. В подавляющем большинстве (одиннадцать из четырнадцати) это были сборники, включающие переводы одного поэта: В. Державина (издавался шесть раз), И. Тхоржевского, Г. Плисецкого, Н. Стрижкова. Только три хайя-мовских сборника вышли в свет как книги избранных переводов. Они основаны на рабо-тах О. Румера, В. Державина, И. Тхоржевского, Г. Плисецкого и Н. Стрижкова.
* * *
Учет всех публиковавшихся русских стихотворных переводов Омара Хайяма, проведен-ный одним из авторов этих строк - А. Ш. Шахвердовым, показывает, что свыше сорока поэтов в нашей стране выступало в печати с художественными переводами этого персид-скотаджикского поэта.
К настоящему времени переведено на русский язык стихами более семисот хайямовских четверостиший. Общее число русских стихотворений - переводов из Омара Хайяма пре-высило четыре тысячи.
Некоторые хайямовские рубаи имеют только один перевод, некоторые пять - шесть пе-реводов, таких не менее трехсот; четверостишия, принадлежащие к группе самых попу-лярных, насчитывают до десяти - пятнадцати стихотворных переводов.
Сколь разнообразны - иногда очень похожие, а иногда утратившие всякую общность - могут быть работы переводчиков, имевших перед собой один и тот же подлинный текст, проиллюстрируем на одном примере:
Будь весел, ибо конца страданиям не предвидится. [org-0166]
Не раз еще сойдутся в небесах светила в одном знаке зодиака,
[являя собой предопределение рока].
Кирпичи, что вылепят из твоего праха,
Вмажут в стену дома для других людей.
Это рубаи в публикациях подлинного текста имеет разночтения. Самое существенное из них: во второй строке вместо "карони ахтарон" ("сближение двух светил в одном знаке зодиака"), как в приведенном выше дословном переводе, встречается иногда "нишони ах-тарон" ("следы светил").
Ниже помещено пятнадцать переводов этого четверостишия.
1. Перевод К. Герры (1901 год):
[ger-0006]
Отдайся радости! Мученья будут вечны!
Сменяться будут дни: день - ночь, день - снова ночь;
Часы земные все малы и скоротечны,
И скоро ты уйдешь от нас отсюда прочь.
Смешаешься с землей, с комками липкой глины,
И кирпичи тобой замажут у печей,
И выстроят дворец, для низменной скотины,
И на закладке той наскажут ряд речей.
А дух твой, может быть, былую оболочку
Назад, к себе опять, напрасно будет звать!
Так пой же, веселись, пока дают отсрочку
И смерть еще тебя не вышла навещать.
2. Перевод В. Л. Величко (1903 год):
[vel-0007]
О друг, будь весел и беспечен!
День скорби будет бесконечен -
И в сочетанье роковом,
Сойдясь на небе голубом,
Светила встретятся лучами,
Твой прах землею, кирпичами
Мгновенно станет и из них
Дворцы построят для других.
3. Перевод А. Грузинского (1931 год):
[gru-0006]
Пускай сейчас твоя душа не тужит,
Ты будешь вечной мукою томим:
Кирпич из праха твоего послужит
Для выстройки домов другим.
4. Перевод О. Румера (1935 год): [rum-0202]
Пей! Будет много мук, пока твой век не прожит.
Стечение планет не раз людей встревожит;
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
5. Перевод С. Кашеварова (1935 год):
[kas-0016]
Горе беспредельное у нас впереди;
Встреча двух планет в недобрый час впереди;
Радуйся ж при жизни! После смерти у тебя -
Участь кирпича чужих террас впереди.
6. Перевод А. Старостина (1959 год):
[sta-0037]
Будь весел - никогда пределу горя нет.
Планеты в небесах не раз прочертят след.
Из праха твоего налепят кирпичей,
И в стены дома их уложит твой сосед.
7. Перевод В. Державина (1965 год):
[der-0137]
Будь весел! Море бедствий бесконечно,
Круговорот светил пребудет вечно.
Но завтра ты пойдешь на кирпичи
У каменщика под рукой беспечной.
8. Перевод В. Державина (1965 год):
[der-0165]
Не сетуй! Не навек юдоль скорбей,
И есть в веках предел Вселенной всей.
Твой прах на кирпичи пойдет и станет
Стеною дома будущих людей.
9. Перевод Л. Пеньковского (1971 год):
[pen-0005]
Будь весел, ибо скорбь земная бесконечна
И звезды на небе сходиться будут вечно.
Сам прахом станешь ты, а прах твой кирпичом,
Кирпич - стеной жилья, - не твоего, конечно!
10. Перевод Г. Плисецкого (1971 год):
[pli-0381]
Веселись! Невеселые сходят с ума.
Светит вечными звездами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
11. Перевод И. Стрижкова (1975 год):
[str-0083]
Будь весел. Ведь невзгоды будут бесконечно
И звезды восходить на небе будут вечно.
Наш прах пойдет на кирпичи домов,
Другие смертные уложат их беспечно.
12. Перевод Е. Ильина (1977 год):
[ily-0003]
Будь весел - все равно не переждать невзгоды
И в небе не собрать звезд бесконечных всходы.
А прах твой в кирпичи замесят, выйдет срок, -
В домах других людей держать поможешь своды.
13. Перевод Н. Стрижкова (1980 год):
[str-0084]
Не горюй, бесконечна небес кутерьма,
День блеснет, и опять опускается тьма.
Через тысячу лет прах наш с глиной смешают,
Превратят в кирпичи и построят дома.
14. Перевод Исмаила Алиева (1982 год):
[ali-0002]
Будь весел, ведь невзгодам нет конца
И вечно звездам на небе мерцать.
Умрем - и некто кирпичи из праха
Уложит в стены своего дворца.
15. Перевод Г. Семенова (1983 год):
[sem-0031]
Будь беспечен - печали не будет конца!
Будут звезды на небе сиять для глупца.
Из подножного праха, что был твоим телом,
Люди слепят кирпич для постройки дворца.
Как мы видим, три перевода - No 7, 9 и 11, выполненные соответственно Державиным, Пеньковским и Стрижковым, очень похожи, они почти дословно повторяют друг друга, у них даже одни и те же рифмы: в No 7 и 11 бесконечно - вечно - беспечно, в No 9 Беско-нечно - вечно - конечно. По-видимому, все три перевода сделаны с одного подстрочника, опубликованного в издания Хайяма 1959 года. Это тот случай, который можно назвать "плен подстрочника": рифма в трех приведенных выше примерах задана именно этим на-печатанным дословным переводом, первая строка которого -"Будь весел, ибо невзгоды будут бесконечно...". Напротив, Плисецкий (No 10), придерживающийся творческого под-хода к переводу, совсем разорвал все связи с буквальным текстом рубаи: русское четверо-стишие дает очень поэтичную трактовку произведению Хайяма, но несколько произволь-ную.
Переводческая судьба этого четверостишия Хайяма весьма показательна, можно было бы привести еще не менее трех десятков только самых длинных серий русских художествен-ных переводов одного и того же рубаи, среди которых встречаются и первый и второй ти-пы переводческой работы.
Это наблюдение верно для всей коллекции переводов хайямовских четверостиший рус-скими стихами. Огромная популярность Омара Хайяма, особенно в последние десятиле-тия, привела к двум нежелательным явлениям. Переводы множатся, порождаемые в зна-чительной части опубликованным подстрочником 1959 года (в нем двести девяносто три четверостишия) без достаточного учета работы предшественников. Возникают переводы-близнецы, переводы-аналоги, однообразные и по художественной интерпретации, и даже по лексике. С другой стороны - существует уже немало повторных переводов, настолько далеко отошедших от дословного Хайяма, что они с трудом поддаются идентификации с подлинником и неправомерно получают литературное обращение, как разные, совершен-но самостоятельные хайямовские стихотворения.
Вот два первоклассных перевода Хайяма:
Когда пустился в бег златой небесный свод?
Когда поглотит смерть все, что под ним живет?
На это дать ответ людской не в силах разум:
Бесчисленным векам он потеряет счет.
(пер. О. Румер) [rum-0191]
Это - перевод О. Румера. Нижеследующий перевод - Г. Плисецкого:
Круг небес ослепляет нас блеском своим.
Ни конца, ни начала его мы не зрим.
Этот круг недоступен для логики нашей,
Меркой разума нашего неизмерим.
(пер. Г. Плисецкий) [pli-0029]
Читатель вряд ли разглядит в них один и тот же текст хайямовского рубаи.
Повторные переводы включаются на правах самостоятельных стихотворений в сборники Омара Хайяма. Например, в полиграфически прекрасно выполненной книге "Омар Хайям. Рубаи", опубликованной в Ташкенте двумя изданиями, в 1977 и 1981 годах, где впервые была сделана ценная попытка отобрать лучшие из русских переводов, попало несколько десятков переводов-двойников. Есть случаи, когда одно рубаи представлено в трех пере-водах, приведем один из примеров:
Не прав, кто думает, что бог неумолим.
Нет, к нам он милосерд, хотя мы и грешим.
Ты в кабаке умри сегодня от горячки, -
Сей грех он через год простит костям твоим.
(пер. О. Румера) [rum-0159]
Я при жизни не в силах грехов побороть;
Над душою царит ненасытная плоть.
Но я верю в великую милость господню:
После смерти простит мои кости господь.
(пер. Н. Стрижкова) [str-0010]-1
Веселясь беззаботно, греша без конца,
Не теряю надежды на милость творца.
Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.
Лягу в землю - создатель простит мертвеца!
(пер. Г. Плисецкого) [pli-0373]
Любопытно отметить, что рождение двух-трех псевдосамостоятельных рубаи из одного подлинника возникает не только под пером разных переводчиков, но иногда в процессе работы одного поэта. Выше мы упоминали, что такая ошибка вкралась в собрание перево-дов В. Державина. Покажем это на одном примере. В хайямовском сборнике В. Держави-на 1965 года напечатан под No 108 перевод:
Не порочь лозы-невесты, непорочной виноградной,
Над ханжою злой насмешкой насмехайся беспощадно.
Кровь двух тысяч лицемеров ты пролей, в том нет греха,
Но, цедя вино из хума, не разлей струи отрадной! [Х-014]
(пер. В. Державин) [der-0215]
И ниже, под No 395 второй перевод того же рубаи:
Кровь влюбленных не лей, их живые сердца пожалей,
Лучше кающихся как опасных безумцев убей.
Лучше кровь этих тысяч от мира ушедших аскетов
Ты железом пролей, но ни капли вина не пролей.
(пер. В. Державин) [der-0216]
Нераспознанные переводы-двойники создают неверное представление о самом фонде хайямовских четверостиший и еще более запутывают вопрос об истинном литературном наследии Омара Хайяма.