* * *
Белый ирбис, скучающий лотос
В затенённой излучине Нила.
Тростниковые остовы лодок,
Бугорки влажных глаз крокодила.
Выбирая добычу по вкусу,
Не поссорятся звери и люди:
Светлый лотос не выловить трусу,
Бледный ирбис поймёт и забудет.
Крокодил, не знакомый с любовью,
Предпочтёт темнокожую пищу.
У рептилий сознанье иное,
Хладнокровные счастья не ищут.
Равнодушные сумрачны боги —
Высоты и глубин властелины.
Но мелькают упрямые ноги,
Но струятся зелёные спины.
Белый ирбис — подарок Востока
Чернокожей красавице Юга.
Ей пятнадцать, она одинока
В недоступности царского круга.
Упадёт пламенеющий лотос
На закате к ногам Нефертари.
Непрерывны надежды на что-то.
Терпеливы зелёные твари…
* * *
Есть строки, недоступные другим.
Есть мысли, не понятные прохожим.
Дух высоты едва ли уловим
В решётках слов, на гусениц похожих.
Тогда о чём печалится строка?
И почему тоска неудержима?
Его устала слушаться рука,
А ведь была почти неутомима…
И дуб горит, когда огнём земля
Пропитана, измучена, убита.
Дождём святым начало сентября
Омыто…
* * *
Ищу в толпе потерянные лица.
Слеза расскажет больше, чем слова.
Фонтан расколот, но вода струится,
На трещинах пульсируя едва.
Упавшей розе вовсе не до плача.
Ей жизнь продлить отчаялась вода.
И львиный лик опять чугунно мрачен:
Он чует смерть повсюду и всегда.
Звук отлетел, оборванный дыханьем...
Чем выше голос, тоньше тем струна.
И только нервным, чутким трепетаньем
Прочна она…
* * *
Седой кентавр устал идти,
И стёрлись старые копыта.
Закатом ранним на пути
Как кровью дерево омыто.
И чёрный грач — пророк беды
Кричит с вершины одиноко.
Кентавра зябкие следы
В прищуре раненого волка.
Бредут…
Один — чуть впереди,
Другой хромает неотступно.
Уже привычные враги,
И им вдвоём почти уютно.
Но им придётся умирать,
Кляня друг друга и прощая:
Их битву жаждет наблюдать
Шакалья стая.
* * *
Твой сад задумчивых камней
Наполнен чайным ароматом.
Нельзя быть вечно виноватым
Среди некаменных людей.
Смешенье розовых цветов
С голубизною одинокой
Сродни поэзии высокой
Пустых зеркал, пугливых снов.
Нежны рассвета лепестки
На обещании цунами.
Волна раздора между нами
На расстоянии руки.
Касанье пальцев о ладонь
Напряжено воспоминаньем.
Живу неясным трепетаньем
Игры "Поймай или не тронь".
Так стрекоза, упав с листа
На гладь упругого потока,
Следит, не вздрогнет ли осока —
Опять свободна и пуста…
* * *
Развевались шанхайские шали,
На шелках трепетали ветра,
И монисты звенели, мерцали
Через чёрные тени костра.
И взывало довольное пламя
К высоте, глубине, естеству.
И природы дремучее знание
Сквозь века подчинялось костру!
Что по табору бродят пришлые —
Не такая уж и беда.
В мире Города стали лишними
Забубённые господа.
А для тех, кого любит отчаянье,
Кто слезами умыться готов,
Так надрывно
и неприкаянно
Эхо множило плач голосов.
Пусть гитара не спит полночная,
Огневая душа поёт,
Обречённый на одиночество
Всё равно свой кинжал найдёт.
* * *
С обрыва рушилась река,
Туман рычал над Ниагарой.
Тот, что смотрел издалека,
Мерцал алмазною тиарой.
Другой летел в водоворот,
Крича, бушуя, умирая.
Он понимал, что не найдёт
Дороге падающей края.
Но слово брошено...
Вокруг
Толпа желающих не тает.
И кто-то силой слабых рук
Над крутизной опять взлетает.
А тот, следящий свысока,
Уже прошедший испытанья,
Молчит, как воля велика
Для жизни, власти и познанья!
* * *
В подобном бесподобное искать,
Ронять случайно
вызревшие мысли,
Неисполнимое желать и обещать,
Пока слова экранные зависли.
Не отрицая волоконный путь,
Свои посланья крыльям доверяю.
Пусть хватит сил бумагу развернуть
Тому, кому я их предназначаю!
Устанет птица — не его вина.
Незнающий не ведает творенья.
Легко растёт молчания стена.
Как тяжелы плоды её паденья...
Ещё не ощущенье, но любовь!
Огульно, предсказуемо, напрасно...
Случайностям я доверяюсь вновь,
И кажется, что это
и прекрасно!
Оборотень
Ночь не скоро.
Холодный ветер
воду режет.
Сеть на глади.
Не на меня ли?
Мне к воде нельзя.
Шкура вымокнет
как побегу
от погони,
за жертвой,
просто от счастия
бытия?
Выпью чару,
пока человек,
пока не во власти
ночные чары.
Вот несу свою карму,
укор,
кару.
Приходится быть
иногда
человеком.
* * *
Всё — поверхность.
В глубине нет тайны.
Разве муха бьётся в зеркала?
Разве в небе облака случайны —
Холод на поверхности тепла?
Где поставит точку та кривая,
У которой верх стремится вниз?
Ветка только вздрогнет, отрывая
От себя заиндевелый лист.
Без тоски свою меняет шкуру
Анаконда в мангровых лесах,
Обретает стройную фигуру
Гусеница в коконных шелках.
Всё — поверхность
Атома ли, моря.
Что ровней на ощупь и на взгляд?
В кислорода розовом просторе
Голубые шарики летят...
* * *
И что в итоге?
Опустевший дом,
Забытый звон оставленных бокалов,
Дым сигарет, остывший над столом,
И стойкий запах временных привалов...
Кто мы? Зачем?
И почему опять
По темноте, по пасмурному снегу,
Без фонарей отправимся блуждать,
Искать пути
к невечному ночлегу?..
* * *
Не вздыхай, когда уходит лето.
Разве не логично уходить?
Тишина — расхожая примета
Для дождя, успевшего остыть.
Белизною переполнен вечер.
Нет следа в мерцающей воде.
Фотоплёнка вдруг увековечит
Две сосульки в рыжей бороде...
* * *
Десятый сон
Прокручивал сомненья
По заданной программе оживленья.
Один и тот же.
Снова и опять.
И мозг устал виденья повторять.
Нет слов кричать,
и силы нет молчанья;
То свет реальный — жаждой обладанья,
То зыбкость сна — насмешкой отрицанья.
То свет, то мрак,
И не понять никак:
Я здесь или во сне реальна?
* * *
Там за Волгой — белый город,
Белый
до голубизны.
Там кому-то снятся очень,
очень радужные сны,
Что за Волгой — белый город,
Белый
до голубизны...
Хирургия, 3-й этаж
Медитация над снегом,
Медитация среди
Белых хлопьев невесомых,
Забывающих законы
Притяжения земли...
Мир окна прозрачно-тёмен.
Мир снегов — призывно ярок
Как расцвеченный лукавой
Мишурой
чужой подарок.
Я надеюсь.
Я стараюсь.
Мне бы чуточку везенья!
Чтобы вырваться из цепких
Снов последнего забвенья.
Чтобы снова видеть стены,
Обретать чужие души
И покинуть их с надеждой
Ночи заговор разрушить!
* * *
Лидии Петровне Синайской
в поминовение
Серый кот с полоской серой
Промурлычет что-то глухо.
На крыльцо с доской замшелой
Выйдет чёрная старуха.
Только взгляд бледнее неба
Серого под облаками,
Только мнёт краюху хлеба
Пожелтевшими руками...
Загрубевшим воском кожи
Приголубит по привычке,
Хлебца в молоко положит,
Крошки бросит сирой птичке.
День последний.
День прощальный.
Скоро сердце спотыкнётся.
Взгляд поднимет беспечальный,
Небу бабка улыбнётся.
* * *
Капелька
капельке
капелькой
капнула, —
Дождик тонул в реке.
И растворялась, как чайная гранула,
Льдинка в сыром песке.
Летнего зноя случайная странница —
Вот уж кому не жить!
Светлой слезою
душа хрустальная
На берегу дрожит...
* * *
Мы поливаем с бабушкой цветы.
А на губах — вкус маминой окрошки.
Здесь бродят разноцветные коты
И нежатся, на солнце греясь, кошки.
Ещё не вся оборвана сирень,
Акации густы и желтороты,
И тополей едва дымится тень,
Цветочной лентой связаны ворота.
И обещавший “Я тебя дождусь!”
Чужой жених уводит королеву...
Веселье лиц, смиряющая грусть,
И миг прозренья, что не быть мне в белом...
Хмельной народ гармошки захотел,
И бьёт каблук осколок тротуара.
Любую боль излечит чистотел...
Ах, сколько детства!
Только очень мало...
* * *
Ромашки мир распался на глазах,
Едва притронулась к её головке.
И что останется вообще в моих руках
Осиротевших и неловких?
Как хрупок стебель без глотка воды,
Как ненадёжна сила без надежды!..
Куда уводят пыльные следы
От запаха заброшенной одежды?
Забытый лик среди чужих вещей
С улыбкою рекламного буклета...
И знаю я, что не дождусь гостей
На празднике засохшего букета.
* * *
Сегодня плакал Дон Кихот…
Леченье было слишком верным.
И настроенье стало скверным:
Замкнулась цепь простых забот.
В амбаре пусто и темно,
И разбежались даже мыши,
Гнусавый дождь скользит по крыше,
И киснет старое вино…
И вялый колокол с утра
На прихожан навеял скуку,
А Санчо старую базуку
Вкопал, как столб, среди двора.
Привязан ослик у ворот,
Он дремлет, под дождём потея,
И ждёт, когда же Дульсинея
Ему объедки принесёт…
Рыдай, идальго, блёклый сон
Обыденности размывая,
Мольбой отчаянной взмывая
С мечтою яркой в унисон!
И пусть безумье цепи рвёт!
И со времён лихих Атлантов,
Сменяя верных Россинантов,
Спешит счастливый Дон Кишот!
* * *
Танцуй, Марджина!
Солнцем юбки
Летят к изогнутым рукам,
Ресницы чуткие голубки
Подобны чёрным мотылькам,
И нескромна полуулыбка,
А откровенно-горяча,
Паденья ложная ошибка,
Движенье быстрое плеча…
Блеск мишуры и позолоты, —
Наивной роскоши обман,
Прыжки, кружение, полёты,
Волне подобен гибкий стан.
Стучат бубенчики стальные,
И ритм пульсирует в крови,
А губы и глаза шальные
Кричат о страсти и любви.
Танцуй, Марджина!
Век недолог
У юности и красоты,
Но не опущен ночи полог,
Пока поёшь и любишь ты!
* * *
Серёже Савину
Отцвели золотые шары…
Значит, песенка осени спета.
Позабыть о годах до поры?
И влюбиться на краешке лета!
Вдруг поверю в тепло насовсем,
Сохранятся лишь осени даты,
И шары ледяных хризантем,
Георгин разноцветных ежата.
Не рассыплются платья берёз,
Из сусального золота шиты,
И прозрачные крылья стрекоз
В каждой льдинке мне будут открыты.
Гладиолусов чайный сервиз
Из такого хрустального шёлка!
Мы с тобою спускаемся вниз
Там, где плещется тихая Волга.
Поэтической пристани край
Омывает седою водою…
Новой жизни страницы листай,
Оставляя стихи за собою!
18.10.1999 г.
(в день рождения)
* * *
Светло, но ветер ледяной
На полотне моста.
Меня далёкой чистотой
Притянет высота.
Я — часть метели завитка,
Лечу, как снег в пургу.
А ты посмотришь свысока
На пятнышко в снегу?
К свободе сердце приготовь,
Окончен старый бред.
Так умирают за любовь,
Любовь,
которой нет.
* * *
Ты не равен мне, но я твоя.
Я тебе равна, но не по силам
Из снежинки цвета января
Выжать дрожь, скользящую по жилам.
Я свободна, –– ты не одинок.
Заключенье мирного завета
На незримый происходит срок
На повторе рыжего рассвета.
Всё это пустая болтовня
О союзе золота и клетки.
В отблесках домашнего огня —
Девушка на фоне статуэтки.
* * *
В.И. Рассыпнову
Мне краски в руки дал художник
И объяснил:
“Вот это — свет!
Там, где светло,
там мрака нет.
Ты тенью управляй умело,
В полутонах купайся смело,
Лепи из них любой предмет”.
В себя я глубже погружаюсь
И только больше удивляюсь:
Всё смешано, — и тень, и свет...
Нет мрака
и сиянья нет.
Нет святости,
и нет порока.
С моей душой одна морока!
май 1994 г.
* * *
Закончен труд.
Отстранена.
Обуглены воспоминанья.
Любовь и блуд.
Я — не она.
А времена — как расстоянья.
Избей, убей,
умри, воскресни!
В другом
сознанье раствори,
Из пыли
жемчуг сотвори,
Сердца чужие отопри
Слезой, мольбой,
весёлой песней!
Ладонью за душу возьми,
Встряхни, протри,
дай чуять запах.
Играй мечтами
и людьми,
Терзай,
ломай
в колючих лапах!
* * *
Марии Чапыгиной
Ты замечал,
как лебеди на сушу
Вразвалочку
выходят из воды,
В литой голубизне
оставив душу,
Как с пьедестала
рухнув с высоты?
Ты видел как
рыдает балерина,
И слёзы льются
с крашеных ресниц,
И пачкается кровью
пелерина
Прокушенной губы
в паденьи ниц?
Я замечаю
в судороге буден
Блеск лебединой пачки
и крыла.
И даже там,
где мир пока безлюден,
Поэзия и музыка
жила!
16.07.1997 г.