С ЕГО уходом для меня словно бы ушло последнее тепло. Он был - и я ощущала себя на земле богатырей. Он был, и казалось, мы даже в одиночку горы свернём. И ничто не было страшно. Ведь ЕМУ не страшно, сказавшему "Вожди подо мною." И я его понимала, сама умудрившаяся прожить почти целикову жизнь с этим горделивым настроем: у вождей своя жизнь, у меня - своя.
Между людьми есть отношения, продиктованные дружбой, влюблённостью, разными житейскими обстоятельствами. А есть что-то другое, когда сразу и не объяснишь, что вас спаяло. Но понимаешь - это драгоценно, это нельзя терять ни при каких обстоятельствах. Может, это подсказка нагоревавшейся души?
На протяжении нескольких лет я имела счастливую возможность так или иначе пересекаться с Юрием Кузнецовым: когда изредка звонила ему в редакцию и еще реже - домой и когда забегала в редакцию, чтобы оставить подборку или забрать вышедший журнал. Иногда я посещала кузнецовские семинары на ВЛК. Я могла бы делать это гораздо чаще, но... Теперь жалею.
Рассказывать о Ю.К. - безусловном, первейшем поэте двух-трех последних десятилетий русской литературы и истории, мне трудно: большая боль молчалива. Да и имею ли я право?.. Я в этом не уверена. На умерших, на ушедших в иные пределы, у нас еще меньше прав, чем на живых. Может, он сам подаст знак, как это было не раз здесь, на земном плане. Вот, например, одно из наших самых первых пересечений: 1995 год. Звонок телефона. В трубке густой мужской голос. Назвался. Приглашает зайти в издательство "Советский писатель" и взять трехтомник Афанасьева, бесплатно, от него в дар. Я, понятно, поблагодарила, но пошла не сразу, а когда пришла, стопки с томами почти истаяли. Взяла, что осталось. Драгоценный труд Афанасьева по славянской культуре безошибочно поручили отредактировать именно Юрию Кузнецову. Он, понятное дело, вложил в это издание всё старание, всё внимание и потом с удовльствием делал эти роскошные подарки. Дарил - "чтобы прочитали"... И сам он в очень и очень многом "из шинели" Афанасьева. Из его "Поэтических воззрений славян на природу". В тот раз никакого разговора между нами не было. Я взяла книги и, поблагодарив, ушла. Следующий звонок от Кузнецова последовал только через пару лет: он начинал работать в журнале "Наш современник". Умер Геннадий Космынин, ведший отдел поэзии в самое, думаю, тяжелое для патриотического журнала время (почти все отпрянули, то ли испугавшись, то ли пережидая. А мы с покойной Олей Гречко именно тогда впервые принесли стихи в "Наш современник"...)
Внешнее впечатление о человеке тоже интерсено и важно. Помню Юрия Кузнецова в оранжевом пиджаке (он не без легкого юмора рассказывал мне, как и по какому случаю его приобрёл). Помню в сиреневом длинном плаще и в экстравагантном подобии бушлата и в не менее удивительном головном уборе. Он не был чужд игры, артистизма. Жаль, что я не сразу догадалась прихватывать с собой фотоаппарат.
"В столетии я друга не нашел" - это такое понятное мне признание он сделал давно. От этого чувства горько, но к нему привыкаешь и невольно сублимируешь энергию в другое, в нашем случае - творчество.
"Искал я святости в душе..." - это духовный труд поэта в последние годы жизни: поэма "Путь Христа", "Сошествие в ад", одна из последних подготовленных им поэтических подборок в № 10 "Нашего современника" - замечательные стихи протоиерея Вячеслава Шапошникова из Костромы. Поэт до последнего края крепко держался за верный посох: - "Нет! Я не спился, дух мой не убит, и молится он истинному Богу".
(продолжение следует)