КУКЛА БАРАБАСА
... остановила взгляд на запотевшее стекло окна. На улице шел дождь. Неприятно. Мокрая одежда липнет. Вся в грязи. А им все равно… восторг от грязи? Да нет, они ее не замечают. И только когда прибегают домой, их лица покидает эта глупая радость… Почему такие не управляемые? Смотрят-издеваются.
Ей слово – она десять. И не торопится, главное. Делает что хочет. И ничего не объяснишь – потому что мать не во что уже не ценит. Что же будет дальше? Тоскливо. Тревожно. А старше станет?
Зубы сжимаются. Какая спокойная продавщица. Уж она точно держит их в узде, пикнуть не смеют. Мне пару килограммов яблок, вон тех. И груш… Интересно, какие лица у ее детей... да кто знает… есть витрина, а есть темный склад. Что у нее там? Карабас. Плетка семихвостка. Кукла Мальвина. Грустный поэт в саване. Его дети. Все сделанные из чего-то. Изчегожеизчегоже…
Они на сцене, публика аплодирует, а мы – за кулисами, с плеткой семихвосткой. И конфетами. Глаза безумные, но радостные. Школа. Мамина фраза, когда мы смотрели фото-альбом. Ненавижу. Спит это слово в горле. Что это? Коридор. Страхчетверки… папа растроится. Крик перед расстрелом: идисуда!
Первый раз это было… в три года она довела меня. Обозвала ее... Чего вылупила свои глаза безстыдные. Мать довести хочешь. Как смеешь... Слово в горле проснулось. За тебя мать краснеет. Подхожу, показываю свой дневник. Ей. Среди пятерок одна четверка. Дочка, что ты делаешь? Маме плохо. От чего? Не знаешь? Порядка у тебя нет. Игрушки разбросаны.
Быстрее, быстрее. Опаздываем в школу. Опаздаем. Что все скажут? Страшнонехочеться. Надо быстрее, быстрее. Раз-два. Быстрее одевайся. Копуша. Рывок за руку. Мне некогда. Кукла. Разоделась. И смысла нет плакать. Злость, под ней тревога.
Ужасно раздражаюсь на дочь. Люблю ее. Но почему она меня не слушает? Ненавижу ее. Когда после крика вижу себя в зеркале – страшно. Почему? Надо думать, да? Пусто-темно… меня там нет. Хотя это я. Как сделать так чтобы она слушалась…тогда бы и я только любила. Там не я – там мама… Темные глаза. Сжатые губы. Укусит. Придавит. Со скорбной улыбкой усталого праведника.
Двое детей. Маленькие. Трудно порядок держать. Их не заставишь. Муж в работе. Остаюсь одна. И этот долбанный порядок. Зачем мне он? Ненавижу-делаю. А ведь ее наряжаю как куклу. Порядок должен быть.
Зеркало ненавижу. Убежать от нее. От скорбной самодовольной добродетели. Довольной от скорби. Внучка-нас-расстроила. Ты-так-нечего-не-поняла. Она-игнорирует-нас. Глупостями-занимается. Сердце-разрывает-дедушке. Иди-суда-иди. Доктор, так почему я раздражаюсь? Вы мне поможете? Жаль дочку…
Такси. До метро. Сколько? Пахнет розами – вы что, розы развозили? Когда накричу – легко и грустно становится. Не хочу подходить к зеркалу вместе с ней. В пять лет я тоже не любила это делать. Надо было убираться в комнате. Были игрушки. И я. И порядок, который застрял в горле. Комок слез, когда просыпается... Давно не плакала.
Если я вижу порядок – не вижу ребенка. А где радость? Школа. Довольные дети на утреннике. Одетые. Причесанные. У других все получается и дома у них порядок. А у тебя все как у неряхи… ты ли моя дочь? Когда мать говорила это – я отворачивалась. Скорбная благодетель.
Двое детей. Что главное? Порядок. Невозможно. Что же главное? Кроме порядка? Расскажите, док… Если не буду думать о порядке – дети, понимаете. Развели бардак. Вечно ору-дергаю-требую… Мама просто меня обними…тогда… Ненавидела уборку. Игрушки жили там, где им хотелось. Какова цена порядку, если он ребенка делает куклой?
Смешно. Требую порядок от себя как от пятилетней… Дождь прошел. Дети по лужам носится станут. Моя первая побежит… Как бы эту стену пробить… Между мной и мной… Стою перед стеной… разрушаю, бью ее. А вместо нее – дочь…
Стук вагонов метро. Подземный ветер. Многолиц перонный. Руки на поручнях. Газеты, журналы, читалки, мобилки. Уткнулись. Отражение лица, мчащееся по полосатым стенам тоннеля. Переход. Вечернее бормотание толпы. Каждый придумывает себе подходящее. Улица. Тишина. Стекло витрин. Маечки купить детям. Масло. Муж дома? Последние дни хмурый, клещи нужны для слов. Пива пустые бутылки у кухонной стены. Что в памяти еще?
Если тебе говорят для чего ты создан – тебе трудно понять для чего создан ты. Раздражение – это порядок. Порядок – это мама. Мама – это… я? Кто-то маленькая внутри. Сидит-плачет. А мать смотрит в зеркало. Не мешай. Делаю то, что ненавижу. Оторвать старую фотографию из альбома. Сказать что-то ей. Давно хотела. Дети – пародии взрослых. Так серьезно играют никчемные пьесы. Зрители давно ушли, барабас в маразме – а спектакль идет. Страшно остаться без сценария. Как в темной комнате без выключателя. Дети, смотрите внимательно… Бегите, плетки не берите.
Опять лужа. Мокрые ноги. Реальность. Летняя вода. Взволновало. Мать рисовала мой портрет только тогда, когда была довольна мной. Я подходила к ней, рассматривала… Но сама себе не рисовала. От чего не попробовать? Что за кисти, что за краски?
Дверь. Бегут ко мне. Что-то со мной. Какие у них глаза. Утыкаются, носы прохладушки. Запах ребенка. Пальчики. Получилось нарисовать? Несите! Плакать хочется. Мама вернулась.