Наивной юности посвящяется
1.
Все это было, (Боже, как странно)
Будто не с нами, а с кем-то другим.
Век девятнадцатый...снежные сани,
Резвые кони, и женщины - "в дым".
Год 18-й. Полночь пробило,
И горизонт - отраженье огня.
Скольких друзей по германской убило,
Но не добрались еще до меня.
"Были когда-то и мы рысаками".
Были когда-то, а нынче не то.
Лучшие женщины раньше ласкали,
Звонкие пули ласкали потом.
Что-то случилось, а мы не узнали.
Душные ночи, холодный рассвет.
"Были когда-то и мы рысаками".
Были когда-то. Теперь уже нет.
Год 19-й. Пуля в "нагане",
Дуло к виску. Две осечки подряд.
Юнкер Корецкий,стрелявшийся в ванне,
Был, как и все, неврастеник и фат.
Год 21-й. Так что же осталось?
Пью самогон, запивая вином.
Жив, не расстрелян. Ах, экая жалость.
Боже Всевышний, что будет потом.
2.
Сначала сложный путь и потрясение.
Тоска и страх. Глухая боль.
Надежда на удачу и везение,
И на щеках растаявшая соль.
Потом беда, немое сожаление,
И все напасти тихо, исподволь.
И больше нет надежды на везение.
И на щеках растаявшая соль.
3.
На колокольне
звонарь
надрывался.
Суда уходили на всех парах.
Бегство.
А он смеялся
до слез в помутневших глазах.
А он хохотал,
и люди пугливо, пройдя, оглядывались назад.
Они убегали.
Спешили мимо
в будущий райский ад.
И где-то в Париже,
работая прачкой,
иль кельнером
в грязном ночном кабаке,
Они будут рады
ничтожной подачке,
15 сантимов зажав в кулаке.
Так будет?
Так будет
с тобою, со мною.
Над городом плыл несмолкаемый гам.
А он хохотал,
хохотал над толпою....
Точнее - рыдал.
вынимая наган.
4.
Прошли огонь, и воду, и ненастье,
Лишь трубы не попались по пути.
О Боже Мой, ну что такое счастье? -
Сесть, отдохнуть, и больше не идти,
Не колесить по спутанным дорогам,
Найти свой дом и яблоневый сад.
Нам остается жить не слишком много.
Куда идти? Вперед, или назад?
5.
Храп коней, стук копыт, под папахой похмельная боль,
Отсвет дальних пожаров, и смутное чувство беды,
Одинокий солдатик и окрик визгливый "Пароль",
И секут пулеметы, и в небе ночном - ни звезды.
Уходили наметом, ложились на гривы коней,
Раздирали бока им колесами щегольских шпор...
Одинокие холмики в вечном покое степей -
Это память моя, это жизнь, это мой приговор.
6.
Как красивы мосты, над задумчивой медленной Сеной.
Арки старых домов вкруг безлюдных ночных площадей.
Скоро мы приживемся и станем надменно-степенны.
Мы, - мятежное племя бездомных российских людей.
Но российских ли? Даже,скорее, парижских.
Мы уже забываем, как горечью пахнет полынь.
...Белый снег над домами, штафирки, гвардейцы,курсистки..
Это было. Ушло. А в Париже дожди и теплынь...
7.
"Корнет, не икайте. Сбиваете мысли.
Итак, господа, за Россию аминь.
За тех, что прибудут и ныне и присно -
За девок с панели, за наших богинь!
Не правда ли свеженький тост получился?
Ну что там за вопли? О боже, пять....
Ротмистр третий раз в галифе обмочился.
Ротмистру больше не наливать!
Корнет, опустите бокал, замолчите.
России не будет уже никогда!
И сколько вы тостов не произносите -
России не будет. Ура, господа!"
8.
Да здравствует Россия!
И больше нет России.
Подернуты туманом просторы голубые.
Задернуты, как шторой, леса, поля и горы.
Не скоро мы вернемся. Я думаю, не скоро.
А было так прекрасно - мундиры, аксельбанты...
Кутили, флиртовали молоденькие франты.
Ах, как же мы влюблялись...Ах, как же мы шутили,
А позже оказалось - дурили а не жили.
А позже оказалось - так быстро до порхали
До нищеты и рюмки в Париже и Шанхае.
А позже оказалось, что нас друзья забыли,
Что умерли родные, невесты изменили,
Что нас не ждут, не верят, что мы совсем чужие.
Кто умер, тот остался, а мы еще живые.
А мы еще живые, но будто неживые....
О Господи Всевышний, простишь ли ты Россию...
1981