Греет спину песок,
гладят ступни
прохладные волны,
томик Фета
в руке надо мною
в трепещущей выси...
Как же мне никогда
невозможно промолвить
так же верно все то,
что возможно порою помыслить?
Мне бы так же,
с приветом, явиться к тебе и о море
все поведать:
про солнцем пронзенные струи,
про его глубину,
растворившую радость и горе,
отчего у смеющихся волн
солоны поцелуи.
Рассказать, что зеркальная гладь -
искушение ветра,
ярость шторма -
предчувствие сонного зноя,
а вот это свидание
сине-зеленого цвета -
что мы взглядами так же
когда-то сольемся с тобою...
Но обет немоты был наложен
на рыбу стихией,
и обломки любви обрастают
на дне перламутром.
Из ракушек цветных
на песке собираю стихи я.
Так слагает их море,
и так же стирает наутро.
И взлетают с последней страницы
закатные птицы,
побежденный волнами,
уходит пловец одинокий...
Высоко-высоко,
чтобы в сердце твоём поселиться,
все плывут несказанного Фета
перистые строки...