Мы старились в пуху своих перин.
И замумифицировавшись в пледы,
Таскали бесконечные беседы
По свалкам дней минувших, перерыв
Их все не раз. И лишь на перерыв -
На перекус - лениво отвлекались.
Но - был ведь чай! И мы опять таскались,
Всем деятелям кости перемыв.
Никто от острых мыслей не ушёл,
От Каина до Путина! Зубами
Вгрызались в них (всех энергичней дамы) -
И всяк раз сто через наш суд прошёл.
Судили всех: святых и мудрецов,
Поэтов и царей... Суд долго длился.
Но почему-то каждый раз сводился
К извечной розни деток и отцов.
А тут лишь зацепи и, как пить дать,
От вечных антиномий не укрыться -
От всех этих новаций и традиций,
Делённых на закон и благодать,
Умноженных потом на революций
И эволюций спорную диаду.
И, раз на то пошло, то будет надо
Понять, откуда ж все они берутся.
А это значит лезть в вопрос религий,
Затронуть душу, Церковь, даже Бога,
Свалиться до основ идеологий,
Привлечь авторитетов, ссылки, книги,
В дискуссиях слететь почти на ругань,
В историю зарывшись и в язык
И, в сотый уже раз попав в тупик,
Перекурить и - ещё раз по кругу...
Мы действовать хотели и вершить.
И всякий раз об этом говорили,
И в пользу аргументы приводили
И - продолжали воз бесед тащить.
И что ни день, то лозунг был один:
Мы как у Чехова, в его "Вишнёвом саде",
Рвались душой: "В Москву, в Москву бы надо!"
И - зарывались в пух своих перин.
И занимались, собственно, ничем,
А всё ж приличные, - считалось, - люди.
Да ведь и впрямь граничило уж с чудом,
Как много знали мы! Вопрос вот лишь: зачем?
Его услышав, куколками мы
Сворачивались снова в свои пледы.
И вновь вязали длинный шарф беседы,
Боясь смотреть в глаза подсевшей тьмы.