Громыхнуло, и сразу же съёжилась тень
Облаков над берёзовым лесом,
И, невидимый было, сторожки плетень,
Стал живым воплощением беса.
Он, рыдая, вздымался дощатой душой
И скрипел кособокостью стана,
И, как всех на поминках куриной лапшой,
Мглу кормил дребезжащим бурьяном.
Этот гром в сентябре, словно вспышка в ночи
Фонаря, что погас еще в мае,
Тот, к которому дворник «судьбы» калачи
Приносил, псов и двор проклиная.
Матерясь, и березовый лес матеря,
Дворник тот из сторожки, за ветки
Ухватившись душой, для поимки рубля
Спотыкаясь, поплёлся к соседке.