Был дождь, до нитки вымокло пальто,
От тяжести дрожали плечи,
И, потушив на кухне свечи,
Холодный ветер залетел в окно.
К камину руки протянув,
Сидел, я помню, ты на стуле
И спину как всегда сутулил,
С тоской, с мучением зевнув.
Не знаю я, о чём ты мыслил,
Но проступили на лице твоём морщины,
Как у седого взрослого мужчины.
Тут гром раздался, словно выстрел.
Собака выла и металась,
А ты как будто бы не слышал:
Спокойно встал и молча вышел,
И бедолага в одиночестве осталась.
Потом бежал, куда и сам не зная,
А разум говорил тебе :» Постой!»,
Но ты всё брёл, ты был слепой,
Всё шёл, куда толкала вьюга злая.
Прекрасный май Вас свёл с ума,
А Лондон быстрый и шальной
Спихнул тебя своей ногой
В море сплина и вина.
Ты молод, но ты как старик
Забыт был всеми, всеми брошен,
Из моды вышел, был изношен,
И вычеркнут был в тот же миг.
И ты, как будто прокажённый,
Один испытывал все муки,
Уничтожал себя от скуки,
Внимания людей лишённый.
Ты понял всё, и было так невыносимо!
Всё это – просто маскарад:
Сегодня ты бриллиант во сто карат,
А завтра все проходят мимо.
Ты был в бреду от этого обмана,
Но вдруг, очнувшись, повернул домой,
Чтобы опять услышать вой
Скучавшего любимца добермана.
Придя, ты снова сел на стул
И, оглядев всю комнату устало,
Заметил, что гроза пропала.
И под Шопена ты в беспамятстве заснул.