Он заражает сознанье искусством, как вирусом тифа...
И рвутся линии нитями странно-колючих фантазий,
Где метаморфные бабочки жадно глотают олифу,
А после в мельницах мелят остатки своих ипостасей.
Боль застилает полотна гранатовой вязкою жижей,
В ней длинноногие звери порхают над синей пустыней.
И не смотреть - невозможно, и кажется скрытое - ближе,
Чем недопитый, остынувший чай и чужие святыни.
Он видит мир, искаженный тенями растаявшей ночи...
Цифры текут, лебединые стрелки целуют семёрки,
И прогибается сонное время, его позвоночник,
Круг расплывается в вечность, становится плоским и мертвым.
Он заражает свободой - шпинатной и вялой, бескостной,
В каменных пальцах живые цветы скорлупу разбивают,
Все, что мы можем измыслить, придумать, и правда, возможно...
Так не бывает? Бывает. Мы ходим по тонкому краю.