Когда он приезжает на родину, то первым делом едет на могилу отца. На сельском кладбище как-то особенно чувствуется взаимосвязь жизни и смерти. Нет помпезных памятников. Всё просто, все равны перед смертью, всё воспринимается покорно и спокойно.
Маленькая чёрточка между цифрами – человеческая жизнь. Это «тире» у всех здесь одинаковое – между датой рождения и датой смерти.
Металлические листья незамысловатых венков скорбно звенят, как будто маленькие колокола тихо перезваниваются, чтобы не нарушить вечный покой обитателей.
Здесь хорошо молчать и думать – остро чувствуется суетность бренной жизни. Именно на сельском кладбище ощущаешь себя маленькой песчинкой огромного Бытия и забвения.
Саша поставил церковную свечку на могиле отца. Налетевший ветер яростно трепал пламя. Казалось, что вот-вот он загасит этот маленький, робкий огонёк. Саша, присев, сложил ладони лодочкой, пламя внутри ладоней успокоилось и горело ровно. Глаза его увлажнились, он отвернулся в сторону простенького памятника, не отличавшегося от других.
– Не волнуйся, свеча не погаснет, – сама не зная почему, произнесла я с уверенностью.
Ветер, как будто обрадовался, и снова стал трепать из стороны в сторону маленькое пламя, но свеча не погасла.
Он поднялся, отделил часть цветов, положенных на холмик отца и положил их на соседнюю могилу.
– Ревновала она меня к отцу, когда я приезжал повидаться с ним, – сказал Саша, – но я не обижался на неё, да и дальше ворот не проходил.
Я положила руки на песок и вдруг почувствовала, как в ладони пошло тепло от земли. Увидев выражение моего лица, Саша присел рядом и сделал то же самое.
– Чувствуешь? – спросила почему-то шепотом я.
– Тепло идёт, – коротко ответил он.
Мы ещё постояли, поговорили и пошли вниз по склону.
– Саша, давай попрощаемся, – придержала я его за рукав.
Мы обернулись к могиле дяди Якова, перекрестились и поклонились.
До машины шли молча. Так же, молча, отъезжали от кладбища. Говорить не хотелось.
Вдруг я уловила боковым зрением большую тень справа от машины.
Огромная птица, распластав крылья, летела вдоль дороги рядом с нами. Я посмотрела на Сашу – видит ли он это необыкновенное зрелище. Его взгляд следил за полётом и размахом огромных крыльев.
Все смотрели молча. Странное оцепенение и волнение охватило сидящих в машине.
Птица впереди машины сделала круг, села на столб, посмотрела на нас, глаза, казалось, прошли сквозь сердце, с болью... и полетела так же низко над землёй в сторону кладбища.
– Это что, журавль? – спросил взволнованно Саша.
– Нет у нас здесь журавлей, – сказал Валерий Иннокентьевич, глава администрации посёлка.
– Ты видела? – спросил он меня.
– Конечно, видела, огромные крылья, я раньше такой птицы не встречала, и окрас золотистый, странно всё это.
– Может, это цапля? – предположил кто-то неуверенно.
– А знаешь, Саша, когда мы заезжаем на могилу моего отца, нас так же провожает большой чёрный ворон. Папа любил петь песню «Чёрный ворон». Может, кто-то приоткрывает нам какую-то тайну. Ворон так же провожает нас до основной трассы и возвращается на кладбище.
– Наверное, душа отца таким образом попрощалась с нами, – задумчиво сказал он.
А свеча на могиле так и не погасла.
Посвящается А.Я. Михайлову, заслуженному артисту России и хорошему человеку, брату.