Фу, как неудобно
быть сделанным из мяса и костей! (с)
Элли семнадцать. Сладкий её цветок
манит собой летающих обезьян.
Верный Тото похож на седой комок,
а сутенёр – неласков и вечно пьян.
/В планах зависли принц и немецкий дог./
Жизнь ей казалось схожей на сон-дурман:
взрослость – по венам будто отравы ток...
Стонет пружинами траханый в хлам диван,
юзом несёт её скользкий уклон-каток,
а впереди – безглазая ночь-стена.
«Гудвин, – прошепчет Элли, – ты bляdский бог.
Все волшебства-обещания – пыль, обман…»
Чудо любви – перфоратором между ног
или – в лицо перегарищем от вина…
Мёртвые грёзы – сердца больной кусок.
Будто качаясь в лапах дурного сна,
Элли сосёт конфетку с клеймом «порок»,
старого пса хоронит совсем одна,
неглубоко копая сырой песок,
и понимает: здесь она не нужна…
У чародейства очень короткий срок.