Бил в землю ливень, мы насквозь промокли,
испарина освоилась в монокле,
двоился мир, плясал и оплывал,
потоками и кровлями кивал,
ревел, звенел и заходился в вопле.
Омытых улиц свежий лик и камень
тянулись к небу влажными устами
настречу неба жаждущим устам,
бежала рябь по лужам и кустам,
лужайками и прочими местами
струился пар, дышал, сгущался, таял,
промокших птиц щебечущая стая
пеняла воды, бьющие в ведро,
в тоннелях недр ворочалось метро,
прохожих турникетами считая.
На стыке рельс и разорённых пашен
за баками водонапорных башен
туземный неуч вяло наблюдал,
при громе рефлекторно приседал,
не зная, что раскат ему не страшен.
У дураков оформлен в генах полис
страховщиком, хранит на бранном поле
их провиденья пристальный агент,
пусть им сафьян и юфть не по ноге,
зато душа избавлена от боли.
Ослепших молний узкие клинки,
распределив Максвелловы пинки,
бредут порой вечернею наощупь,
обрывки ветра клочья туч полощут
и треплют о промокших крыш коньки.
*
Так ipso facto липнет катаракта,
в рассудке конденсируя туман,
но выход есть и счастье от ума
сродни триумфу яркого теракта.
Soundtrack: R. Buchbinder, Beethoven, 11 Bagatelles, Op. 119 – 5. Risoluto.