«Но и псы под столом едят крохи у детей.»
1.
Отчего ты открылась в груди,
Растревожилась, рана
Незабытой любви? Я не стану
Беспокоить тебя. Проходи!
Говорят: ее не было, нет,
И, уж точно, не будет,
Но, вдобавок к сезонной простуде,
Через шрамы целительных лет,
Огрубевшую кожу обид,
Неприязнь и жестокость
Аритмией, банальной изжогой,
Что пригрелась у сердца и спит,
Ты все теплишься, ноешь во мне,
Все никак не утихнешь--
Не иначе к галошам и ливням,
Сквознякам, недалёкой зиме....
2.
Хиросима
Мой город пуст. В нем нет тебя.
По швам застывшей в окнах сини
Резиной гибких тел скрипя,
Крадутся тени; вслед за ними
Крадется ночь. Но только в ней--
В ее седых бровях--не будет
Ворсинки той что всех черней--
Твоей едва заметной сути,
Недолговечной красоты,
Одним богам понятной тайны,
Когда своей рукою ты
Как будто между дел, случайно
Коснешься вдруг моей руки:
Так звезды ранним утром, сами
Не то горды не то просты,
Скользнут по лбу, щекам лучами
И тут же ахнут: "Ой, прости".
Я крикну им в ответ, но Боже!
Что крики смертных для светил,
И той--с небес сошедшей--тоже?
Мой город пуст: в нем больше нет
Былой любви--просторной, зримой,
Лишь всходит к высям лунный след,
Как дым над спящей Хиросимой.
3.
К Р.
Не ставшая, к несчастию, родной
Ни в детстве ни с годами, за границей,
Ты призраком вставала предо мной,
Закутавшись от ветра в плащаницу.
Не верил я - не верю до конца -
Кликуш твоих юродствующих вере;
Острожника тернового венца
На голову ни разу не примерил;
Но в сердце все ж, незримая, жила -
Скучала в его выстуженной зале;
Теней перекрещенные тела
Знакомым очертанием лежали
На стенах, и, пока разлитый яд
Пузырился вдоль ёлочки паркета,
Ты на ухо шептала мне, что я
Не буду никогда твоим поэтом.
4.
Человек-амфибия
Прости за то, что я не смог
Любить в ответ, как ты любила,
За то, что, словно мотылек,
Влекомый к свету смертной силой,
Спускался я на дно морей,
Едва успев письмо отправить
На фотокарточке твоей -
Ей край рифлёный чуть оплавил
Огонь рыбацких папирос,
Когда ее касался тела:
Я жег, но, вся сыра от слез,
Бумага еле-еле тлела.
Вода, жена моя и мать,
Бурлит в тугих от соли венах--
Волна (ее не бросить вспять!)
С короной зло шипящей пены
Зовет меня с собой, манит
Домой, в родных кораллов дали:
Брюзжа слюною искр, магнит
Так тянет вверх песчинку стали.
Как та песчинка, вдаль и вглубь
Водой из течи или крана,
Дождем в воронках сточных труб
На зов ночного океана
Утек бы я, блесной рябя
Среди мучнистых прядей ила:
Ведь, так как я любил тебя,
Меня увы ты не любила.
5.
Я знаю, ты меня простишь,
Не упрекнешь, как Бог и люди.
Пусть наказанием мне будет
Молчание железных крыш,
Когда по ним крадется дождь
Глухой разбойничьей порою.
Я все скажу и все открою:
Ты не осудишь, ты поймешь.
Пусть приговор мне будет не
Яд, гильотина или выстрел
А огнище кленовых листьев,
Ржавь на затупленной луне.
За то, что духом был не нищ,
Цыганом странствовал повсюду,
За то, что и тебя забуду -
- Я знаю, - ты меня простишь.
6.
На что оно похожее,
Это Царство Божье?
Все неизбежно, все предрешено,
Просчитано до волоса, до нитки,
И мы ползем на север, как улитки:
В глазах - лазурь, а на сердце черно.
Вокруг - легенды сказочной Тайги,
Над головами - вязь пролетных елей,
А впереди горят обманной целью
Полярного сиянья маяки.
В твой самый страшный, самый долгий час
Товарищ, знай, что есть тебе награда,
Но не в тени заоблачного сада
(О, сад тот есть, да в нем не будет нас!),
А здесь, где оживают чудеса
Среди лесов волшебных бездорожья,
Где с мерзлых елей сыпет Царство Божье
Нам снежной сединой на волоса.
7.
К утру не спится. Ночь стоит бела
В окне, завитом высохшим вьюном,
И чертит по поверхности стекла
Наискосок серебряным ногтем.
Подернулся рассветом небосвод,
На хуторе пропели петухи.
Паря в проеме штор, огромный рот
Мне шепчет непонятные стихи.
8.
Февраль. В Санта Фе - не сезон.
Глядит из тюремных окон
Пуэбло огромный закат,
И куклы лепные дрожат
В витринах пустых галерей.
"Уж лето бы шло поскорей,
Слетал бы с крыш галочий снег,
И хоть бы один человек
Купил перламутровых бус!" -
Хрипит в леденеющий ус
Поденщик из Сан-Сальвадор:
Он лед рукавицей обтер
И прячет от ветра лицо
На площади перед дворцом.
Я в сердце, как вклад, сохраню
Вокзал, Дон Гаспар авеню,
Тот дом, где в подъезде горят
Два медных гроша-фонаря -
Безлюдный дешевый отель,
Сибирскую в окнах метель
И призрак безумной О'Киф,
Весь в жилках, морщинах сухих,
Что через столетия, сквозь
Картин ее белую кость
В навахскую степь впереди,
Качаясь, глядит и глядит.
9.
Плачьте, плачьте, оплывшие свечи
У иконы в избушке лесной:
В душегрейке из шерсти овечьей
Волчья мама ждет сына домой.
На лице ее добром, печальном
Вечность тихая думой легла,
И покрыты платком, будто тайной,
Два плеча - два лебяжьих крыла.
Жарко, дымно в светелке уютной,
На перине заснул черный кот.
Она смотрит в окно поминутно
И о чем-то негромко поет.
За окном - звездной ночи завеса,
Чуть дрожит на ветвях лунный шелк,
И на звук ее песни из леса
На крыльцо поднимается волк.
10.
Не собирайте себе сокровищ на земле...
Но собирайте себе сокровища на небе
Мф 6:19-21
Когда навстречу вечным водам
Поманит нас ночная тень,
Рука бесстрастная природы
Отмерит наш последний день,
Все, что недожитом осталось,
Умалится, сойдет на нет,
И добродетельная старость
Затушит свой неверный свет,
Тогда, в предчувствии разлуки
Друг другу души обратив,
Мы будем слушать ночи звуки:
Упругих высей перелив,
Басы планет... Вдруг хор прощальный
Раздастся с силою окрест,
Песнь открывающейся тайны
Подхватит пробужденный лес;
Шумам его согласно вторя
Напевом зреющей грозы,
Вскипит штормами небо-море,
В нем парус ало просквозит.
Тогда, два юных капитана,
Мы уплывем в даль темных вод,
Где, скрытый в сердце океана,
Сокровищ остров храбрых ждет.
11.
Минувшее, как призрак друга,
Прижать к груди своей хотим.
Тютчев "Проблеск"
Мне прошлое в побасенной дали
Не высветит ни радости, ни боли:
Так летом не возделанное поле
На жатву частым плевелом пылит;
Не обратит приветливо лица -
К нему тянусь рукой слепой, несмелой
Но нахожу лишь кожистое тело
Безвестного чужого мертвеца,
Которого то тщусь спасти, вернуть,
То проклинаю в сердце, как Иуду,
Что предавал учителя повсюду,
Куда б ни вел двоих их общий путь.
Пусть ночь еще белеет впереди,
Но не уйти, не скрыться от рассвета,
И недрожащим дулом пистолета
Я прижимаю прошлое к груди.
12.
Проходит ночь. С ней заодно
Я тоже прохожу.
Еще расшторено окно,
Но я друзей не жду,
Разменян, вычеркнут, забыт -
Ни вехи, ни следа:
Так невидимкою горит
Погасшая звезда.