Мастер класс у Бахыта Кенжеева

 

На первый семинар, организованный в рамках Волошинского литературного фестиваля в Крыму 2012, я опоздала. Бегала вокруг Волошинского теплого, прогретого крымским солнцем, домика и буквально орала всем проходящим (у всех были до крайности растерянные отсутствующие лица): "А где тут записаться на мастер-класс?" Так круга три сделала, встречающиеся - либо пожимали плечами, либо по нашей русской привычке посылали в разные стороны, тыкая пальцем: туда! Юмористичность ситуации подтверждал мой внешний вид - коврик для загорания на пляже, бутылка минеральной воды. В итоге, одна тетечка смилостивилась и указала на верандочку домика: да вон они давно уже сидят...
Былиин! И куда мои глаза глядели?
Я тут же подошла к верандочке, протиснулась по своей наглой журналистской привычке в самые первые ряды и приготовилась слушать великие истины. За столом "президиума" сидели два немолодых человека-мужчина и женщина. Они устало перебирали многочисленные рукописи. Мужчина сыпал на них пеплом, норовил опрокинуть на них пластиковый стаканчик с красным вином, красная нить вела вниз - (опустив глаза, я увидела возле стола початую бутылку). Женщина терпеливо смахивала пепел и отставляла стаканчик подальше.
Веранда ломилась от народа. Волошин бы порадовался: столько любителей поэзии! Я попала в самый разгар поэтического разбора. Несколько человек уже отчитали свои стихи, а теперь выслушивали замечания. Разгоряченная поисками и протискиванием в первые ряды, я плохо улавливала происходящее, но все слова и замечания мое подсознание одобряло. Сам тон разбора-спокойный, без иронии и насмешек к неумелым виршам (а ведь мог поэт и имел бы право!) Меня это поразило сразу. Потому, что я вспомнила поэтические разборы в нашем Доме литераторов (Союз писателей России Оренб. отделение), где все налетали на автора скопом, драли так, что летели перья, автор еле живой уволакивал ноги, если мог). Причем драли бессмысленно, с явным налетом вкусовщины и непонимания сути, а просто "не понравилось".
Поэтому спокойный, неторопливый, исключительно по делу тон и замечания мне сразу пришлись по душе.
Тихо посовещавшись с соседями, я узнала, что мудрый мужчина за столом со стаканчиком вина - это и есть известный поэт Бахыт Кенжеев, а рядом сидящая элегантная женщина тоже не менее известный поэт Светлана Кекова. Подложив коврик за спину, я устроилась поудобнее, внимая происходящему. Речь шла о стихах трех молодых мужчин, все они были разные, но стихи одного были лучше всех остальных. Ему и достались лавры, однако он получил и свою порцию замечаний, весьма острых (несмотря на общую доброжелательность Бахыта). Недалеко от Кенжеева сидела некая Ася. Девушка с нервным лицом и тонким голосом, которая первая тянула руку на вопрос: а, кто хочет высказаться? И делала весьма резкие замечания поэтам (уж по какому праву не ведаю, я подумала, что это хорошая знакомая Кенжеева). Ася подскакивала на месте от возбуждения, листок в руке ее трепыхался, как победное знамя (на листок она выносила особо не понравившиеся ей строки) Содержание ее речи было обидным, часто странно-вкусовым, она, к примеру, выделяла заведомо слабых авторов и хвалила их, а сильным кричала: "Да вот за эти строчки, вас вешать надо!" И вообще, все ее выступления начинались со слов: "Об этом писал Блок, Тютчев, Мандельштам..." Короче-зачем нам водить по бумаге пустой,если жили на свете Шекспир и Толстой?
Кенжеев только усмехался на ее выкрики, и добродушно ворчал: "Ну, Ася, вешать мы никого не станем". Кекова все время читала рукописи, что-то подчеркивая в них и показывая тут же Бахыту. Тот щедро сыпал пепел на подчеркнутое и задумчиво затягивался сигаретой. Мне страшно захотелось, чтобы и мои стихи так же были исчерканы ручкой, с пометками, вопросами и восклицаниями, а бумага хранила прожженные дырочки от Кенжеевского пепла.
Нервная, а как позже оказалось, похмельная поэтка рядом, вдруг схватила мою минералку и залпом отпила от нее глоток. Через секунду она опомнилась и запоздало спросила: "Ничего,если я пить хочу?" Я пожала плечами и отдала минералку женщине. Может она изволновалась из-за своих стихов?
На этом первый день закончился.
На мастер-класс второго дня у Кенжеева опаздывать не хотелось, поэтому пришлось пробуждаться не по-южному рано, чтобы вовремя собраться.Заседание проходило все там же на открытой верандочке Волошинского дома. Мне это страшно нравилось! Просвеченные солнцем акации во дворе, прохладная веранда, выкрашенная в серо-голубой цвет. Дерево, сохранившее запах платья Марины Цветаевой...От лирических мыслей меня отвлекла густая толпеца народа, целенаправленно идущего на мастер-класс. Надо успеть место занять! Слышимость там весьма странная, наверху в доме кто-то все время играл на фортепиано, мимо веранды шлялись любопытные и разговаривали. А хотелось услышать КАЖДОЕ слово, сказанное большим поэтом.
Рядом со мной плюхнулся вчерашний знакомый странный гражданин из Одессы по имени Феликс. У Феликса была абсолютно бритая голова, сзади - в мягких складках шарпея, крошечные глаза едва возможно было разглядеть за очками в огромных диоптриях. Феликс отрекомендовался поэтом с отчеством Ромуальдович. Это потому, что я спросила: "Уж не Эдмундович ли Вы?" Видно было, что он гордится своей физической формой, на пляже он играл мускулами, бежал в воду, как заправский пловец. Феликс, едва познакомившись, тут же потребовал от меня прочитать стихотворение, а когда я его прочла: "И если ты любить меня готов, то полюби вначале запах степи"...Он заявил, что натурал и готов это доказать тут же. Я испугалась, а потом стало смешно. И вот одессит собственной персоной рядом со мной. Пришлось тихонько отодвинуть стул от Ромуальдовича, полного нерастраченной одесской энергии и жаждавшего, чтобы оценили его такие же энергетические стихи.
Однако, когда пришел Кенжеев с Кековой, начинать прочтение пришлось совсем иным товарищам. Молодой человек прочитал свои стихи, первое из которых я оценила как журналист-яркий пиар. Речь, заметим, в эротическом стихе, шла о неутоленной жажде любви ЛГ, который, тем не менее, достойно оприходует случайную потаскушку. Второй стих был интереснее, в нем грустилось, что наши мысли и фото останутся на электронных носителях и пропадут...
Слог был хороший, рифма не хромала, но не хватало чего-то главного. Как сказал бы Хазанов: "В этом супе не хватает хлеба". Кенжееву второй стих понравился больше. Он заметил, что пора дисков уже отошла, уже флешки и ваще прогресс идет вперед...Молодой человек ничтоже сумняшеся улыбался. Ася (она опять сидела в первых рядах и комментировала все) исходила злостью.
Вторую женщину домохозяйку по стихам и жизни мягко похвалили и отослали варить щи. А вот Машу Малиновскую-протеже многих известных писателей и поэтов на Стихи.ру (я ее вначале не узнала, мне подсказала моя подруга Света Шильникова) разбирали дольше. Маша прочитала некий девичий дневник Ассоль, охи, вздохи, милый-любимый, единственный...Так все миленько, чистота душевная. Но об одно ее стихотворение споткнулась и Кекова и Бахыт. В нем она рьяно осуждала православную Церковь за то, что ее милый и единственный ушел туда и стал сильно верующим. Девочку поправили насчет разжигания антирелигиозной темы. Заметили, что в стихосложении она уже хороша, но не хватает житейского опыта, чтобы уйти от дневниковости. Дескать, вперед! Рядом сидящие, и видимо знающие Машу поэты, заметили, что не такая уж она и наивная, какой хочет представиться в стихах, и половина сочиняет- вот хоть про Церковь...Ну, да Бог ей судия, а не Бахыт даже.
Большинство стихов было на уровне ЛИТО, куда собираются все, кто более-менее умеет срифмовать четыре строчки. Редко проблескивали истинные сердолики. На них особо обращала внимание Кекова Светлана. За одной девушкой она даже вышла с веранды, чтобы пошептаться с ней наедине.
Феликс, конечно, прочитал "энергетические" стихи, из которых всем запомнилась "кареглазая метель"- поразившая Бахыта чуть не до слез от смеха. Стихи Щелкунчика-без чувства, хотя с энергией. Так бывает??? Меня все же умиляло, как Кенжеев старался мягко оценивать, в общих словах творчество прочитанного. Не суди, да не судим будеши...))) Ася продолжала всех "вешать". И удостоилась реплики одного из присутствующих: "А давайте повесим критика, и все будут живы..."
Кенжеев между прочтениями рассуждал о том, что такое поэзия-что это не столько самовыражение, сколько преобразование окружающей действительности, мира, состояния.Он шутил: "Дайте ручку написать вот тут..." Все бросались рыться в сумках. А Бахыт, тем временем, вспоминал, как у него на столе стоит карандашница полная ручек, но ни одна из них толком не пишет. "И так ведь у всех, в ответственный момент?" Все вспоминали свои не пишущие ручки и улыбались. Уютный Кенжеев затягивался сигаретой, щурил усталые глаза, всматриваясь в мелкие строчки чужих стихов и говорил: "А теперь пусть скажет Светлана, она добрее меня..."
Светлана Кекова рассуждала на тему звука в стихотворении, и о том, что стих-песня все же резко отличается от мелодично звучащего стиха. И что  стихотворение невозможно записать в строчку. Я тут же вспомнила, как редактор нашего альманаха "Гостиный Двор" все требовала от меня,чтобы я для проверки правильности написанного, писала стих в строчку, и как мня это возмущало. И еще я вспомнила стихи на сайте Стихи.ру, написанные в строчку, и многие считают это просто-эх! ужас каким модным и современным.
Про мои стихи Ася (я чуть не упала со стула)! сказала, что они очень мелодичные, и даже не придралась в общем-то больше ни к чему, она все твердила , будто заколдованная: "В стихах Веры есть странное очарование".
А Кенжеев, ласково поглядывая на меня, отмутыскал за стих про Бродского "Нулевой километр океана любви", мол, наврала я там, Бродский не мог "ругаться и петь", он был джентльменом во всех отношениях, удивился моему "неплохому  уровню" за два года стихосложения, сказал, что мои стихи должны быть так же безупречны, как моя одежда))) Еще сказал: "А чистить нужно все же каждую строчку!" И спросил вдруг: "Вы не обиделись?" На моем лице видимо была буря эмоций, но основная из них все же была радость! Я усиленно замотала головой, так как потеряла дар речи. Кекова мне ничего не сказала, посчитав, что Бахыт и так уделил мне много внимания. Разбирали стихи еще одной удивительной женщины, пишущей про Сербию. Они были полны местного колорита, красивы, словно рассказы Маркеса. И Кекова сказала, что она их давно уже отметила для себя.
Народ был умиротворен и радостен. Рукописей оставалось еще - целый воз. Но Кенжеев предупредил, что завтра будет последний третий раунд, и он всех на него приглашает. Но я эгоистически не пошла на третий мастер-класс, хотя жалела очень. Но море-море, люди!!! Оно же зовет и не ждет.На этом все.